Одиомзваку, чья спина, наконец, выпрямилась, пикируя, устремились три стервятника. С высоты башни старый горбун был похож на тряпичную куклу, набитую красными опилками.

Саймон сел в кресло. Казалось, он просидит в нем, не шелохнувшись, не одну неделю. Увы, свирепое рычание и истошные вопли раздавались все ближе и ближе, что подсказало ему, что пошевелиться ему придется, и очень скоро. Ибо если этого не сделать, кто знает, пошевелится ли он когда-нибудь потом вообще. С другой стороны, учитывая его состояние, это не такая и плохая идея.

За его спиной раздалось хлопанье крыльев, Затем наступила тишина. Саймон обернулся. Афина выглядела так, будто только что побывала в стиральной машине с красным бельем. Они на миг обменялись взглядами. Затем сова вспорхнула со стола и приземлилась на пол рядом с топором. Повернувшись к ней, Саймон успел заметить, как она схватила с пола что-то круглое и проглотила. Он тоже сглотнул, и ему сделалось еще муторнее. Его левый глаз скользнул ей в глотку.

Времени падать в обморок не было. В комнату, хотя и порядком потрепанный, ворвался Мофейслоп. За ним по пятам, весь измазанной кровью, правда чьей, – своей или мудреца, – не понятно, рыча влетел Анубис. Где-то по пути сюда Мофейслоп потерял кинжал и теперь судорожно искал взглядом любое другое оружие. Единственным оружием в поле зрения был топор.

Саймон поднялся с кресла в режиме замедленной съемки. Мофейслоп, чей личный проектор, наоборот, крутил пленку на повышенной скорости, подскочил к топору и нагнулся, чтобы поднять его с пола. Анубис впился зубами в основание его хвоста. Мудрец вновь взвыл, держа в руке топор, выпрямился, и словно пес, который пытается укусить собственный хвост, принялся выписывать на полу спираль. При этом он взмахнул топором, но ничего не задел, даже сову, которая приземлилась ему на лицо.

Все трое волчком двинулись в сторону Саймона. Тот попытался уйти с их пути и даже решил, что это ему удалось, как вдруг что-то ударило его рядом с основанием его собственного хвоста.

17. Семейное древо узнается по плодам

Трубы боли пронзительно трубили, а предки Саймона лихо отплясывали.

На протяжении всех его страданий отец и мать, а также многие тысячи праотцов и праматерей вертелись вокруг него в дикой пляске. Каждую ночь они, кружась, подбирались к нему все ближе и ближе, словно были кровожадными индейцами, а он – ослабшим и истекающим кровью защитником бивуака переселенцев.

Как-то раз, на миг придя в сознание, он шепнул Чворктэп:

– Нет, ты поверишь? Среди них Неистовый Конь и Сидячий Бык. Не говоря уже про Гайавату и Кецалькоатля.

Чворктэп озадаченно посмотрела не него и дала ему еще одну пилюлю успокоительного.

Саймон смутно понимал: она едва успела спасти его от полной потери крови, а значит, и от смерти, прилетев на космическом корабле через несколько минут после того, как Мофейслоп отхряпал ему хвост. Мудрец умирал, так как его собственный хвост тоже был откушен. Совиные когти выцарапали ему глаза и разорвали горло. Его последними словами, которые он просипел, обращаясь к Чворктэп, было:

– Я лишь пытался оказать ему услугу…

«Это еще что значит?» – подумал Саймон. Позднее он понял: мудрец полагал, что лучше всего вообще не появляться на свет. Следующим наилучшим вариантом было умереть молодым.

Чворктэп прилетела из столицы, чтобы забрать Саймона, потому что «Хуанхэ» предупредил ее, что к Докалу приближается корабль инопланетян. Хунхоры то были или кто-то еще, но она решила не рисковать. И вот теперь Саймон лежал в корабельном лазарете, а «Хуанхэ» на скорости в 69Х пронзал глубины космоса, без какой-либо конкретной цели.

Чворктэп ампутировала ему последние дюймы хвоста. Впрочем, вернуть Саймона в первозданное состояние ей не удалось. До конца своих дней он не сможет долго сидеть, не испытывая при этом боли. Его левая скула была смята в лепешку топором, но большая повязка, закрывавшая пустую глазницу, заодно маскировала и этот недостаток.

В попытке как-то его взбодрить, Чворктэп изготовила множество повязок самой разной формы.

– Они разных расцветок, – сказала она. – Например, если на тебе будет красно-коричневый костюм, я дам тебе повязку в тон.

– Благодарю за заботу, – сказал Саймон. – Кстати, ты разобралась с компьютером?

– Она все так же притворяется глупышкой, – ответила Чворктэп, – но я уверена: она обладает самосознанием, просто не признается. По какой-то причине она боится людей.

– В таком случае ей не занимать ума, – отозвался Саймон.

Это напомнило ему очередное произведение Сомерса – «Отпечаток!», еще один из серии романов про героя-баскетболиста Джона Клейтера. В нем Клейтер построил на корабле новый компьютер, на замену уничтоженному во время его предыдущего приключения – «Прощай, оружие». Придумывая различные усовершенствования, он сам не заметил, как подарил компьютеру самосознание.

Первое, что увидела компьютер – это, кстати, была она, – будучи включенной, физиономию самого Клейтера. Подобно вылупившемуся из яйца утенку, машина влюбилась в первый же движущийся предмет, который попал в ее поле зрения. С тем же успехом это мог быть скачущий баскетбольный мяч или мышь. Но им оказался сам Клейтер.

Клейтер выяснил это, когда оставил свой корабль, приземлившись на планете Рапрошма. Корабль последовал за ним и уселся на крыше таможни, в которую он вошел. Под весом корабля здание рухнуло и погребло под собой всех, кто в нем был, кроме Клейтера. Благодаря дюзам скафандра, он сумел спастись. Остальную часть романа он скитался туда-сюда по планете, пока корабль без всякого злого умысла разрушал города и уничтожал ее жителей.

Вскоре Клейтер понял, что его преследует не только корабль, но и разгневанные туземцы, которым посчастливилось выжить. В конце концов, у него иссяк запас топлива, и он попал в ловушку посреди грязи. Корабль, пытаясь заключить его в объятия, лишь глубже зарыл его своим весом в грязь. Думая, что убила его, корабль-барышня умирает от мук разбитого сердца. В данном случае это была электрическая плата, которая сгорела, не выдержав давления пьезоэлектричества.

Пьезоэлектрический кристалл – это такой кристалл, который, если его согнуть, выпускает электрический ток, или, если ему дать электрический ток, сгибается. Плата была полна таких кристаллов и не выдержала эмоциональной нагрузки компьютера.

Клейтер наверняка захлебнулся бы грязью и погиб, но его откопала собака, которая пришла туда, чтобы зарыть косточку.

Чворктэп слегка всплакнула, но Саймон не хотел, чтобы она его жалела.

– В конце концов, – процитировал он Конфуция, – тот, кто покупает мудрость, должен заплатить за нее цену.

– Ну и мудрость! Вот так цена! – воскликнула она. – Без хвоста можно прекрасно обойтись. Но как жить с одним глазом? И что ты