То не мы разводим, а они плодятся. Ну и ладно! В дверь кошка, нечисть в окошко… Сколько лет прошло, а нет-нет да и припомнишь. Особливо к осени.

– А что такое?

– Йой, – усы Яноша значительно встопорщились, – жуткое дело было. Но давно, четыреста годков тому, никак не меньше. Аполку, гицу тогдашнюю, полюбовница хозяйская извела, а та вернулась и такого наворотила… Да вы у хозяйки спросите, она знает.

Надо и впрямь спросить, забавно все-таки.

– Робер!

– Во имя Астрапа, Дикон! Откуда?!

4

– Дикон? Откуда?! – Иноходец Эпинэ смотрел на Ричарда, явно не веря своим глазам. Дик тоже не верил, что наконец-то нашел своих.

– Робер, я…

– Потом! – Сильные руки сграбастали юношу за плечи. – Янош, позаботься о лошади герцога Окделла. Дикон, ты голоден?

– Нет, не очень…

– Врешь ведь! – Иноходец был рад, очень рад, но что он скажет, когда узнает правду?

– Робер, случилось столько всего…

– Не сомневаюсь, но у нас будет время поговорить. Пошли!

Замок Сакаци был большим и красивым. Наверное. Потому что Дик смотрел по сторонам и ничего не видел. Он снова стоял у Барсовых Врат со сломанной шпагой против бириссца в кольчуге. Ночь раздирали алые сполохи, рвался порох, кричали и ругались люди, а потом раздался выстрел, и из багрового сумрака вышел Арсен Эпинэ, оказавшийся на самом деле Робером, единственным уцелевшим сыном Мориса Эр-При. Они расстались, не надеясь свидеться, но свиделись. У горы Бакра. Это было неожиданно и страшно – связанный пленник, хищные чужие лица, подступившая к горлу тошнота, резкий окрик эра, оказавшееся ненужным решение, торопливый прощальный разговор… И вот новая встреча, самая счастливая. Была бы счастливой, если б не его, Ричарда Окделла, слабость и глупость.

– Робер, ты не знаешь… Что сейчас в Олларии?

– В Олларии? – Эпинэ резко остановился и внимательно посмотрел на Дика: – Это ты меня спрашиваешь?

– Я… я сейчас из Агариса. Я не знал, что вы уехали, не сразу нашел…

– Понятно. И как ты нас отыскал?

– Мне помог барон Хогберд.

– Он тебе понравился?

– Ну…

– Не понравился, и правильно. Хогберд – редкая сволочь, надеюсь, ты ему ничего не рассказал?

– О чем?

– Откуда мне знать?

– Я просто сказал, что ищу Альдо Ракана.

– Не меня?

– Ну… Я боялся повредить твоим родичам.

– Им уже ничто не повредит, – махнул рукой Робер. – Заходи, располагайся. Здесь я живу.

В окна вцепился дикий виноград, на ковре валяется раскрытая книга, постель сбита, на полу у изголовья – винная бутылка. В кабинете Рокэ тоже были вино и книги. И еще гитара…

– Садись, кому говорят! Значит, ты все-таки удрал?

Если бы! У герцога Окделла в порядке все бумаги, он путешествует по поручению Первого маршала Талига, на мориске Ворона и на его же деньги.

– Я не удирал. Хотел, но…

Робер ждал ответа. Дик, оттягивая разговор, зачем-то полез в карман и нащупал треклятое кольцо. Его надо вернуть, никуда не денешься. Юноша вытащил перстень и протянул Иноходцу.

– Что это? – Робер с неподдельным удивлением смотрел на алую каплю.

– Это… это теперь твое… Перстень Чести рода Эпинэ, он сделан еще при Раканах, – Дик нажал золотой зигзаг, кольцо открылось. – Тут был яд. Если женщина рода Эпинэ вела себя недостойно…

Робер молчал, и Дик осторожно положил кольцо на стол. Страшная вещь.

– Я не слышал, чтобы кто-то из моих предков поил женщин отравой, – тихо сказал Робер. – Я вообще не слыхал, чтоб в нашей семье водились отравители. Дураки, это да, это бывало, но отравители…

– Эр Август говорит, это кольцо Эпинэ…

– Кансилльер мог ошибиться. Откуда ему знать, что было до Франциска? Штанцлеры в Талиге недавно… Ладно, Дикон, хватит об этом.

– Робер, ты… ты не возьмешь кольцо?

– Нет.

– Что же мне с ним делать?

Робер ненадолго задумался.

– Знаешь что… Мы его продадим, деньги тебе не помешают.

– У меня есть деньги, – торопливо сказал Ричард.

– Ворон продолжает швыряться золотом, – хмыкнул Иноходец. – Чего он хочет?

– Хочет?

– Если ты не удрал, значит, тебя прислал Алва.

Иноходец не сомневается, что оруженосец привез послание от своего эра. Святой Алан, а что ему еще думать?

– Ну же, Дикон, не бойся. Что бы ни велел передать Ворон, ты только посланник. И забери меня Леворукий, если я оскорблюсь или упаду в обморок.

В семье Эпинэ не было отравителей… Робер и помыслить не может, что сын Эгмонта поднял руку на человека, которому присягнул.

– Робер… – начал Ричард, но их прервали самым неожиданным образом. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались решительного вида стриженая чернокудрая дама и высокий улыбающийся парень.

– Ну, – выпалил он с порога, – где мой верный вассал?

– Сударь, – пролепетал Дик, лихорадочно соображая, что говорить.

– Я тебе покажу «сударя», – засмеялся вошедший. – Я Альдо, а будешь называть меня иначе – отрублю голову… Когда стану королем.

– Ты стань им сначала, – пророкотала брюнетка, – и вообще, не морочь мальчишке голову. Что ты Ричард, мы уже знаем. Я бабушка этого обалдуя, пока можешь звать меня сударыня, потом разберемся.

Дикон смотрел на людей, о которых столько слышал. Они были еще лучше, чем он себе представлял. Альдо – настоящий принц, красивый, отважный, благородный, а знаменитая Матильда и вовсе чудо. И она не была старой. Матушка в своей серой вуали выглядит старше ее высочества. И Робер, Робер, ставший другом еще в Сагранне, какие они все чудесные, и что он им скажет?! Что пытался отравить Алву, а тот вышвырнул его из Талига, как паршивого щенка?

– Молодой человек, – рявкнула вдовствующая принцесса, – кончай жаться, твою кавалерию! Робер, Альдо, тащите вино! Пока он не выпьет, так и будет стенку ковырять!

Робер подмигнул Дику и исчез. Раздалось шуршанье, и на стол по скатерти взобралось нечто серое. Крыса!.. Неужели та самая?

– Это Клемент, – заявила принцесса, – приятель Робера.

– Я знаю… – нерешительно произнес Дикон. Разговор о Рокэ и Талиге откладывался, и юноша облегченно перевел дух. Он все расскажет, но позже и сначала только Роберу.

Глава 9

Деормидский залив

399 год К.С. 12-й день Летних Ветров

1

Капитан Джильди поднял трубу, рассматривая бордонскую эскадру. Десять галеасов и несколько десятков галер расположились, словно у себя дома, ублюдки эдакие! С вершины Аллиста́ды открывался прекрасный вид на Деорми́дский залив до Мо́нти-О́стро и дальше. Впереди на неподвижной свинцово-серой воде лежало двойное ожерелье из галер и галеасов, а под ногами Луиджи виднелось горло Фельпской бухты с затаившейся «Справедливостью» и четырьмя малыми галерами прикрытия, которым предстояло подобрать искупивших свои провинности каторжников. Луиджи дорого бы дал за то, чтоб оказаться на брандере, но талигоец был неумолим. На галере пойдут только освобожденные преступники. Присутствие офицера они могут расценить как знак недоверия. Отец же в ответ на просьбы сына лишь рявкнул, что его дело – исполнять приказы и не лезть, куда не просят, сам же он не лезет…

В глубине души Луиджи не