– Ты заметил, – хихикнул Тим, – мы опять съехали на чистоту? К чему бы?

– Всё к тому же.

– Ах да, что-то там про «чистые руки», «горячее сердце» и «холодную голову». Это не какой-нибудь кулинарный рецепт?

– Это девиз магов.

– Я думал – чекистов. И порешили под эти словеса столько народу!.. Неудобно как-то получилось, верно?

– Да уж…

– И всё-таки я скучаю по прежним временам.

– А я так нет, – сказал Вадим. – В нынешние хотя бы есть выбор – пока, во всяком случае.

– Для сильных. А что делать слабым?

– Становиться сильней.

– Или же вымирать?

– Или вымирать, – нехотя согласился Вадим, – если на другое не годны. Но не тащить за собой всех.

– Жестокий! И не жалко?

– Ну, жалко – дальше что? Помогать можно тем, кто сам что-то делает, а не наваливает всё на тебя: вези, дорогой!

– «Холодная голова», да? Завидую.

– Это ты умеешь, я уже говорил. И не ты один, к сожалению. Без зависти прежний строй и года бы не продержался.

– А помнишь, как было? – посмеиваясь, спросил Тим. – Оборонку вообще хотели прикрыть – во радости-то! Столько народу – на улицу. Зато сейчас: худо-бедно, однако при деле, каком-никаком. «Не пропадёт наш скорбный труд!»

– Ты б лучше подумал о тех, кого мы своими разработками в конце концов ухайдакаем. Или «те» тебе до лампочки, потому как далеко? И «эти» волновали б тебя не слишком, если бы сам не подвизался в оборонке. А когда по тебе шандарахнут такой же бякой, чего запоёшь? Будь ты лицом нейтральным, иначе бы оценил и наши похлёбки, и чужие жизни…

– Ну-ну, раздухарился, – проворчал Тим. – Во-первых, совсем не обязательно, что сработанное нами оружие когда-нибудь пустят в ход…

– И вовсе здорово! – хмыкнул Вадим. – Выходит, такая прорва труда и средств пускается на ветер? Уж лучше бы потратили на себя – глядишь, и проклюнемся из нищеты.

– А что, так плохо живём? Не голодаем, крыша над головой есть. Вот у федералов, говорят…

– Кто говорит?

– Ну, сам знаешь.

– Слушай, тебя мало обманывали, да? – рассердился Вадим. – Опять уши развесил! Наверное, очень хочется в это поверить?

Вообще, он подозревал, что Тим очередной раз его заводит, провоцируя вспышку. Но ничего не мог поделать со своей дурацкой доверчивостью: промолчать бы Вадим ещё сумел, но подыграть такому прожжённому хитрецу?..

– Во что именно? – ехидно уточнил гость.

– Что не одним нам плохо, есть и похуже. Тебя это очень утешает, да?

– Так ты тоже слушаешь? – обрадовался Тим.

– Что?

– Да брось, Вадюха, – будто я тебя не знаю! Чтоб ты да отказал себе в таком удовольствии? А возможностей склепать схемку у тебя хватает.

– Как и у тебя.

– Согласен. Но если мы оба знаем, что сидим в дерьме, почему не пытаемся из него выбраться?

– А ты знаешь способ?

Тим пожал плечами:

– Конечно, граница отпадает: она у нас на замке. Непонятно только, на каком. Ни одна душа не может сквозь неё просочиться, зато товаров попадает множество – правда, не к нам.

– Опять Институт? – предположил Вадим. – Похоже, у них там сундук с сюрпризами.

– Заглянуть бы туда, а? Глядишь, и ключик отыщется – к той самой границе!

– Это и есть твой способ? – осведомился Вадим. – А отыскивать ключик, конечно, мне? Послушай, когда-то ты больше многих радел за новые власти – что, не оправдали надежд? Только нацелился рвануть в номенклатуру, а тебе от ворот поворот: мол, рылом не вышел или там норовом. И вот сейчас от родимого, но не оправдавшего надежд режима решил слинять за Бугор, на готовое, – а кому ты там сдался, подумал?

– Может, и пригожусь, почём знать? – возразил Тим спокойно. – У федералов тоже есть деятели, готовые принять заблудших детишек под крыло – причём всех, не только одиночных беженцев. И линять туда вовсе не обязательно, проще позвать федералов сюда.

– На танках, как уже было?

– Хотя бы.

– Нет уж, спасибо. На танках приедут вовсе не те, кто наводил у них порядок, а кто умеет только рушить. И уж они поучат нас демократии!.. Мало нам собственных придурков?

– У тебя есть другие предложения?

– «Никто не даст нам избавленья», – с ухмылкой процитировал Вадим. – А что, Тимушка, уж не пытаешься ли меня вербануть? Вот была б потеха! Из штатных патриотов во вражьи резиденты – без пересадки. Думаешь, хоть федеральные ястребки двинут тебя в гору? А не слишком ли ты шустёр даже для них? Им небось тоже надобны верные, а не хитрые вроде тебя. И влетишь ты опять!..

– Чёрт бы тебя побрал, – проворчал Тим, мрачнея, – вместе с твоими пророчествами. Если кто засланный, так это ты. Не замечаешь, Вадичек, насколько ты иной? Может, ты из будущего? Или этот самый… как его… Прогрессор?

– Профессор, – буркнул тот, – кислых щей. Ну, допивай, что ли?

После отбытия гостя Вадим всё же наведался к Алисе – во исполнение процедуры, кажется, сделавшейся необходимой не только дикторше. Лишний напряг он так сбрасывал, что ли? Или испытывал себя на стойкость к самым изощрённым искушениям?

Устав его ждать, хозяйка смотрела ТВ, раскидавшись по дивану: новые программы, свежие передачки, то-сё. Как ни декларировала она презрение к сему занятию, сейчас уставилась в экран, словно заворожённая, – даже на появление Вадима едва среагировала.

– Как, – полюбопытствовал он, – наши доблестные блюсты уже спасли братьев-сепаратистов от федеральной заразы? Пора, пора!

– Ты погоди, ладно? – попросила Алиса. – Не люблю прерываться. Если взялась за что…

Действительно, в квартире не звучала всегдашняя музыка и даже свет был приглушён до минимума, чтобы не отвлекал.

– Тебя этому муженёк научил, да? – хмыкнул Вадим, благоразумно усаживаясь сбоку от тивишника, вне досягаемости его лучей. – А вот меня настораживают люди, слишком поглощённые просмотром. Уж лучше разбрасываться. И ничего не принимать всерьёз – тем более такие поделки.

– Ну чего ты? – возразила женщина. – Как раз это сработано неплохо. Во всяком случае, струны затрагивает.

– Ага, – кивнул Вадим. – Когда я был маленький…

– У тебя тоже была бабушка! – хохотнула Алиса, среагировав на приманку.

– …я тоже любил красиво умирать, играя в войнушку, – невозмутимо продолжил он. – Даже, помнится, сам напевал траурный марш – для полноты картины. Так ведь с тех пор полагалось бы подрасти?

– Сколько я тебя помню, ты насмехаешься надо всем, – заметила женщина. – Должны ж у человека быть святыни!

– Зачем?