и не мог отделаться от мысли, что теперь ее синие глаза еще красивее, чем когда она улыбается. Собственный дом показался ему на редкость уютным от того, что Марина здесь, что он видит ее вещи и слышит, как она готовит на кухне кофе. Только бы она не ушла! Он отдаст все на свете, лишь бы всегда быть с ней.

— У меня только одна просьба: расскажи мне правду, — сказала Марина и села напротив него.

Ордуньо решил ничего не скрывать, ни единой мелочи, начиная с того момента, как впервые почувствовал тягу к игре, вплоть до вчерашнего дня, — точнее, того немногого, что он помнил.

— Все думают, что я подсел на игру, когда проник в игорную сеть Кортабарриа, но это не так, все началось гораздо раньше.

Ордуньо рассказал ей о родителях — об отце-деспоте, чуть что повышавшем голос, и о матери, не смевшей перечить мужу. Единственный ребенок, Родриго не был избалован их вниманием: мальчика не хвалили ни за успехи в учебе и спорте, ни за вежливость и приветливость.

— Наверное, они догадывались, что все это видимость. Моей единственной страстью были пари: я спорил на то, кто лучше напишет контрольную или выполнит какое-то другое задание. Тот, кто выигрывал пари, получал открытки.

— Это пустяки, Родриго.

— Возможно, но они меня занимали.

Денежные ставки начались в Полицейской академии. Ордуньо заключал пари на результаты спортивных соревновний, в которых участвовал сам: кто сколько раз вскарабкается по канату, кто быстрее пройдет на руках по горизонтальным брусьям, кто заберется на почти гладкую стену.

— Я выигрывал, потому что предмет спора зависел от меня, а не от карт или шарика рулетки. Достаточно быть в лучшей форме, чем остальные. Но вскоре я открыл для себя покер. Играть в него меня научил однокурсник. К тому времени отец уже умер от рака. Мама пережила его всего на год, словно не могла жить, когда на нее никто не орет. Неожиданно я оказался наследником квартиры и довольно внушительной суммы денег.

— И все проиграл.

— Но так, что никто об этом не узнал. Когда у меня осталось всего несколько тысяч евро, я пошел к психологу. Остаток денег я истратил на лечение. Психолог честно их отработала: я три года не подходил к игорному столу. Тогда я как раз поступил в отдел криминалистической аналитики.

Для Орудньо настало счастливое, спокойное время. Он думал, что уже не вернется к азартным играм, но тут началось расследование дела Кортабарриа…

— Я полез в игорный бизнес, уверенный, что смогу себя контролировать. Но впал в бо́льшую зависимость, чем прежде. Через несколько месяцев я опять пришел к тому психологу, которая помогла мне в прошлый раз; моя девушка к тому времени меня бросила, но я смог вернуться на работу… И жил без ставок, без карт, без рулетки…

— До вчерашнего дня.

— Да, до вчерашнего дня. Я знаю, что существовать рядом с таким человеком, как я, очень тяжело. Не могу винить девушку, которая от меня ушла. Не буду винить и тебя, если ты решишь последовать ее примеру.

— Последую, если ты не перестанешь играть. И останусь только в том случае, если ты будешь со мной откровенен.

— А ты будешь со мной откровенна?

Ордуньо взял Марину за руки и сдвинул браслеты, прикрывавшие шрамы на ее запястьях.

— Когда-нибудь я расскажу тебе об этом, — пообещала Марина. — Но не сейчас, и это не то, что ты думаешь…

Марина обняла Ордуньо, и он уткнулся ей в колени. Она погладила его по голове. Потом вставила в плеер диск «Кинкс». Оба молча слушали, и в первый раз за последние часы Родриго почувствовал, что наваждение отступает. Он снова мог себя контролировать.

Глава 42

На въезде в Каньяду Сарате пришлось притормозить и пропустить микроавтобус с затемненными стеклами. Его черный корпус вызывающе сверкал новизной. Почему-то Сарате решил, что нужно запомнить номер машины, но разглядеть цифры не смог, заметил только буквы: KFK.

Немного дальше он наткнулся на пустую «Ладу», принадлежавшую Элене, и подумал, что в таком месте брошенная машина выглядит органичнее, чем на улицах Мадрида. Как ни странно, ее до сих пор не тронули. Увы, на мотоцикле машину на буксир не возьмешь, но и оставлять ее здесь было нельзя, потому что через полчаса не останется даже колес.

Прежде чем заняться автомобилем, он осмотрел окружающие лачуги. Из одной вышла наркоманка в желтых спортивных штанах.

— Послушай, ты не знаешь, где хозяйка этой машины?

— Хочешь купить?

— Знаешь, где она?

— Пошел ты в задницу.

Наркоманка ушла. Сарате достал телефон и попробовал позвонить Элене — никто не ответил. Тогда он позвонил Ческе.

— Ты еще в Эль-Плантио?

— Нет, явился брат покойного, и нам пришлось уйти. Ты нашел Элену?

— Нет, только ее машину; самой ее здесь нет.

— Скажи, где ты, я сейчас приеду.

— Подожди, сначала поищи по номеру владельца машины. Цифр не знаю, а буквы — KFK. Черный микроавтобус «Мерседес», такой здоровенный, не знаю, как называется эта модель.

— Зачем тебе?

— Понятия не имею. Я перезвоню.

Сарате огляделся. Из нескольких лачуг вышли женщины и изучали его издалека, не приближаясь. Как только он двинулся в их сторону, они снова скрылись в своих жилищах, сложенных из кирпичей, толстых досок и шифера. Вокруг не было ни заправок, ни магазинов. Ни одной камеры наблюдения. Место было выбрано идеально: никто из обитателей этих лачуг не станет разговаривать с полицейским. Что