Но что мы знаем о вкусах леди Сотофы Ханемер? Могущественные ведьмы все с причудами. А уж она…

* * *

Леди Сотофа сразу взяла быка за рога.

«Кто тебе нажаловался, что я не хочу с ним разговаривать? Джуф или Шурф?»

«Оба, – честно признался я. – Но не хором, а по отдельности. Не сговариваясь. Впрочем, я бы обошелся и без их жалоб. Куда еще бежать в затруднительной ситуации, как не к вам?»

«Не уверена, что сейчас это правильный выбор, – сказала она. – Хотя… Магистры тебя знают, может, и правильный. Ладно, приходи. Даже интересно, сколько ты рядом со мной выдержишь».

Все-таки я фантастически везучий, – вот что я успел подумать, пока делал один-единственный шаг, отделявший меня от резиденции Ордена Семилистника и вообще от любого места в Мире, если идти туда Темным Путем.

На первый взгляд, все было как всегда. Леди Сотофа Ханемер выглядела как обычно, маленькой пухлой добродушной старушкой, и по традиции ждала меня в своей любимой беседке в глубине сада, заменяющей ей приемную и рабочий кабинет. Она поднялась мне навстречу, даже улыбнулась приветливо. Правда, не обняла, но обниматься со мной при всякой возможности никто и не обязан.

В первую секунду я просто обрадовался, потому что видеть леди Сотофу – всегда счастье. Но уже во вторую секунду понял, что все-таки не всегда. А в третью снова обрадовался – тому, что мы не обнялись. Не факт, что я бы это пережил. Ее прежде целительное присутствие сейчас оказалось настоящей мукой. Не след мертвеца, конечно, но что-то вроде того.

– Да, – кивнула леди Сотофа, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Ты застал меня в очень скверном настроении, сэр Макс. Лет триста себе ничего подобного не позволяла, а сегодня расклеилась. Сама не ожидала, что все еще способна на такую печаль. С одной стороны, отвратительно, а с другой – возвращение в юность, можно сказать, приятная неожиданность. Условно приятная, и только для меня одной. Прости, сэр Макс. Надо было сказать тебе, как и прочим, чтобы ждал до ночи, а лучше – до завтра. С другой стороны, что тебе сделается? Ты крепкий. А мне развлечение. Люблю с тобой говорить.

– Если для вас мой визит развлечение, а не дополнительное расстройство, тогда все в порядке, – сказал я. – Опять же, мои собаки отомщены. Боюсь, вчера ночью они примерно так же себя чувствовали рядом со мной. Теперь справедливость восторжествовала.

– И ты туда же, – усмехнулась она. – Справедливость тебе подавай.

– Так уже подали. Куда от нее деваться в тех редких случаях, когда она зачем-то есть… А еще кому подавай справедливость?

Она не ответила. Указала кивком на плетеный садовый стул в некотором удалении от беседки – дескать, садись.

Расстояние было выбрано чрезвычайно удачно. Еще можно разговаривать, не повышая голос, при этом меня уже не слишком мутило от ее настроения и прочих возвышенных чувств. Теперь мои ощущения были похожи на обычную депрессию, справляться с которыми я великий мастер. Особенно когда память не отшибает, а в сердце не ворочается явственно ощутимый, хоть и невидимый кол. Рядовое «все очень плохо», по моим меркам, уже почти «хорошо».

– Ты знаешь, что я нечасто соглашаюсь помогать в ваших делах, – сказала леди Сотофа. – Причин тому много, но основная – я этого не хочу. Вернее, Мир этого не хочет, так уж сложилось, что желания у нас с ним с некоторых пор стали общими. Если я чего-то не хочу, значит, этого делать не надо. Это правило упрощает мою жизнь и усложняет ваши, – на этом месте она вдруг рассмеялась своим обычным безмятежным смехом, похожим на перезвон колокольчиков, и добавила: – Потому что справедливости все-таки нет!

Я тоже невольно улыбнулся. Хотя по сути ее слова звучали крайне неутешительно. Ясно, что меня только затем и позвали, чтобы доходчиво объяснить, в какую именно задницу нам всем следует пойти. Видимо, по какой-то причине очень важно не перепутать.

– Тем не менее, иногда я вам все-таки помогаю, – продолжила леди Сотофа. – Джуффину, бедняге, в последнее время совсем редко, но кто ж ему виноват, что он уже давным-давно почти все может сделать сам и обращается ко мне скорее по старой привычке. Тебе чаще, скажи спасибо обаянию своей неопытности, которое гипнотически воздействует на меня, а значит, и на весь Мир. Но даже тебе я готова помогать далеко не по каждому требованию. Надеюсь, вы оба на меня не в обиде. Впрочем, если хотите, обижайтесь, только тогда уж по-честному: не на меня, а на Мир.

– Обижаться на вас – это вообще совершенно новая для меня постановка вопроса, – галантно сказал я. – Никогда прежде в голову не приходило, что можно просто взять да и обидеться. И, к примеру, не разговаривать с вами целых три дня. Слушайте, как-нибудь непременно попробую! Это будет самый невероятный мистический опыт моей жизни. Грех упустить такой шанс.

– Все бы тебе паясничать, – вздохнула леди Сотофа. Но не укоризненно, как было бы логично, а одобрительно. Поди пойми этих ведьм.

– Просто я нервничаю, – честно признался я. – Не понимаю пока, к чему вы ведете. А когда я нервничаю, мету что попало. Просто чтобы отвлечься от самого себя.

– А веду я к тому, что сейчас совершенно исключительный случай, – сказала она. – Я хочу помочь вам в этом деле. Всем сердцем, а значит, этого хочет Мир. Но я не могу, причем по довольно забавной причине – если посмотреть со стороны. Когда я была молода, принесла клятву Высокой Верности… скажем так, одному человеку. Причем по доброй воле принесла, он меня не заставлял. Был тронут моей выходкой, не более. Что понятно, в ту пору мало кому из могущественных людей пришло бы в голову, что я однажды смогу пригодиться. Но я была исполнена разных нелепых чувств, которые сдуру считала возвышенными, в первую очередь, вины… Неважно. Важно, что этого уже не исправить, сколько по Мосту Времени ни бегай. Знаешь, что такое Клятва Высокой Верности?

– Ннннууу так, – неуверенно протянул я. – По смыслу вроде понятно…

– В общем да, – кивнула леди Сотофа. – Разве что несколько важных нюансов, которые тебе следует знать: Клятва Высокой Верности не проклятие, поэтому от нее не избавишься на Темной Стороне. И вообще никак. Даже тот, кому ты эту клятву принес, не может тебя от нее освободить. Его воля тут ни при чем. Если тебе хватило ума дать конкретное обещание, будешь свободен после того, как его выполнишь. А если, к примеру, пообещал кому-то, что всегда будешь его защищать, пиши пропало: всегда – значит, всегда. Даже смерть ничего не изменит – ни его, ни твоя.

– Впечатляет, – откликнулся я.

– Надеюсь, – невесело усмехнулась она. – Можешь считать мое признание подсказкой, все равно больше ничем я вам в этом деле не помогу. И смотри, никогда, ни с кем не повтори моей глупости. Вряд ли ты сейчас гораздо умнее, чем была я в свои сто с небольшим лет.

– Зато не такой красивый, – в тон ей ответил я. – По моим наблюдениям, это избавляет от подавляющего большинства неприятностей.

– В точку!

Леди Сотофа даже не рассмеялась, натурально расхохоталась. И я сразу почувствовал, что находиться рядом с ней стало гораздо легче. До обычного эйфорического состояния, в которое меня всегда мгновенно приводит Сотофино присутствие, было еще далековато, но ни о какой тоске-печали речи уже не шло.