Тома, то ли растерявшись, то ли от того, что замерзший голос не подчинялся уже ее воле, даже не успела ответить.

Судя по улыбке на лице женщины, она вначале подумала, что это ее соседки пытаются устроить ей маленькое предновогоднее представление. Но улыбка моментально сошла с ее губ, когда, поднеся тусклый светильник к Томиному лицу, она разглядела его синюшный оттенок и услышала хриплый голос, сопровождаемый клацаньем зубов:

– Пожалуйста, помогите мне, я з-з-заблудилась…

Сама Тамара, наверное, приняла бы такую посетительницу за существо из загробного мира, после чего живо попыталась бы выставить зомби вон, сопровождая свои действия испуганным визгом. На ее счастье, тетка оказалась не робкого десятка или же просто не верила во всякую нежить. Во всяком случае, после короткого замешательства она уверенно потащила Тамару в дом, приговаривая:

– Пойдем, пойдем скорее! Ой, да батюшки! Откуда же тебя сюда занесло? Где ж ты так замерзнуть-то успела? Неужто беда какая случилась?

Тамара ей не отвечала. Не потому, что ей было в принципе сложно ответить на эти естественные вопросы. Просто, оказавшись вдруг в густом избяном тепле, она во всей полноте ощутила, как глубоко проник в нее холод. Успел просочиться в каждую клеточку, в каждый сосудик, исколов их изнутри острыми кристалликами инея. Тамара затряслась так, что вынуждена была тяжело опуститься на ближайшую табуретку, чтобы не упасть. Пальцы опухали на глазах, и в них тоже запульсировала боль, а дыхание вырывалось из груди со всхлипами, как после долгих рыданий.

– Потерпи, милая, потерпи, сейчас все сделаем! – захлопотала тетка.

Она живо содрала с Тамары ее заснеженный, а теперь стремительно промокающий бутафорский костюм, заставила ее подсесть поближе к жарко натопленной печке, потом позвенела над столом посудой и поднесла своей гостье под нос полный стакан самогона:

– Вот! Давай-ка, без споров и залпом! Надо!

Тамара осознавала, что да, и в самом деле надо. И не мартини, не марочное вино, и… даже не коньяк. Будь он неладен… Жестом попросила тетку с ее стаканом пару секунд подождать, собралась с духом… Огненный смерч прокатился к желудку, завитками пламени успев проникнуть и в легкие. Тамара мучительно закашлялась и с шумом вдохнула. Но через пару минут почувствовала, как становится легче. Даже, прокашлявшись, дышать стала уже без прежних всхлипов.

– На, закуси! – Дождавшись, когда ее гостья окончательно отдышится, тетка сунула Тамаре кусок хлеба с тонким ломтем сала и соленым огурчиком. И пока Тамара почти механически жевала его, продолжила над ней колдовать.

Раздела до самого нижнего белья, растерла тем же самогоном, надела сверху добытую в шкафу байковую ночнушку. Потом уложила в постель, укрыла одеялами, напоила чем-то, уже безалкогольным, но настолько горячим, что Тамаре запомнился не вкус, а лишь ощущение раскаленной лавы, стекающей по горлу и пищеводу. А потом подействовал самогон, и Тамара почувствовала, что проваливается в небытие. Но теперь, в теплой избе, а не посреди заснеженного леса, она могла позволить себе отключиться, поэтому закрыла глаза, не опасаясь того, что может уже никогда не проснуться. Если, конечно, ей не пригрезилась эта изба, тогда как на самом деле она засыпает сейчас на пустынной зимней дороге…

Наверное, то средство, что было добавлено в выпитый Тамарой коньяк, было не каким-то ядом, а просто снотворным, быстро подействовавшим и позволившим вывезти ее в лес. И оно не выветрилось из ее организма, а просто немного ослабило свое действие на морозе, что и позволило ей очнуться в лесу, нарушив все коварные планы ее несостоявшихся убийц. Теперь же в тепле да на выпитый самогон оно снова начало действовать. Ничем другим нельзя было объяснить, почему Тома погрузилась в непроглядно черное небытие, не сравнимое ни с каким, даже самым глубоким опьянением.

Несколько раз ей чудилось, будто она и в самом деле уже умерла. Выходя из полной темноты, она как будто летела куда-то и даже видела перед собой улыбающегося Женьку, такого, каким он был еще до своей болезни. Тамара тянулась к мужу всей своей истосковавшейся душой, но он отступал назад, так и не позволив к нему прикоснуться, продолжая ей улыбаться на расстоянии. Иногда кто-то тормошил Тамару, заставляя ее ненадолго выйти из забытья, и подносил к ее губам чашку, из которой она послушно пила, почти не осознавая происходящее. А потом снова падала куда-то. Постепенно эти провалы сменило странное полубредовое состояние, в котором она видела густой и пушистый снег. Он почему-то был теплым, и на его фоне она видела склоняющиеся над ней незнакомые лица, слышала какие-то голоса. Вроде три, и все женские… Она даже периодически понимала, о чем они ведут речь.

– Как она попала-то сюда? Пешком дойти не могла, да и зачем? Наверное, не дала какому-то козлу, вот он ее сюда и завез, и бросил. Но это ж он и убить ее так мог!

– Да, попадаются же такие сволочи! А что до убийства, так как бы оно еще не удалось. Плохая она, Танька! Что хоть с ней такое творится-то? Надо с ней что-то делать!

– Я делаю все, что могу, если ты этого еще не заметила.

– В больницу ее надо.

– Это ты хорошо придумала – в больницу, а только как? Языком мелешь попусту. Как будто не знаешь, что сейчас, после снегопада, ни одна нормальная машина сюда не проедет. Теперь только после праздников трактор дорогу расчистит или лесовозы пройдут, намнут колею. Не на санях же ее отсюда вывозить, больную-то? Да она как морозным воздухом снова надышится, так тут ей каюк и придет.

– Как бы не пришел. Вон уж два дня как толком в себя не приходит.

– Тьфу на тебя, Стешка, что каркаешь, зараза! Поправится она! Девка молодая, должна поправиться!

– А если нет? Тогда все трое виноватыми будем.

– Так, вы еще подеритесь, две дуры старые! Я лично с Танькой согласна, везти ее никуда сейчас нельзя. А чтобы виноватыми не быть, если что, надо в «Скорую» позвонить для очистки совести. А вот как пошлют они нас, узнав, куда надо ехать, так и будет у нас оправдание на случай, если вдруг девочка все-таки не выкарабкается.

– Ну вот, теперь они мне вдвоем тут каркать принялись! А ну, заткнулись обе, пока я вам каркалки-то скотчем не замотала! Без «Скорой» обойдемся. Что ее попусту вызывать, если машина все равно сейчас не сможет до нас добраться? А девчонка стабильная, и рефлексы у нее сохраняются. Так что отлежится и придет в себя! Сама. Обязательно!

– Ладно, не кипятись! Мы со Стешкой просто пытаемся перестраховаться. Девчонка-то по холоду шла, раздетая, да по всем прикидкам не один километр. Такой вояж любого подкосит.

– Про любого не знаю, а у этой даже насморка с кашлем не наблюдается. Так что все будет с ней хорошо! Ну да ладно, будем надеяться, что она у нас крепкая. Сколько там на часах-то уже? А то с этими спорами все на свете прозеваем. Тащи шампанское, хватит ему уже там, в сенях, остывать. Пока откроем, как раз время подоспеет…

Дважды хлопнула дверь, кого-то выпустив и снова впустив. Звякнули тарелки, на заднем плане ненавязчиво бормотал телевизор. Потом хлопнула вылетевшая из шампанского пробка, а голос из телевизора сменился боем курантов. И под звон бокалов та, которая не Танька и не Стешка, произнесла: