В эту минуту Алиса повернула голову. При виде холодного и насмешливого взгляда, устремленного на нее сквозь стекла пенсне, тяжелое и тоскливое чувство сжало ее сердце.

Сомнение в искренности маркиза, в счастье их супружеской жизни, уже раньше закралось в сердце молодой женщины; в эту же минуту женский инстинкт нашептывал ей, что этот человек, с которым она связана навеки, совершенно к ней равнодушен. Фривольная улыбка, которую она уловила на губах мужа, оскорбила ее, и у нее явилось желание выскочить из экипажа и убежать далеко — далеко от него. Все эти мысли и чувства длились всего несколько минут. Беранже собирался уже нарушить молчание, становившееся тягостным для них обоих, когда экипаж остановился у вокзала.

Супруги вышли. Маркиз отдал лакею несессеры, картонки и другие мелкие вещи. Затем, взяв жену под руку, ой повел ее в купе, еще раньше оставленное за ними. Проходя через зал первого класса, Беранже заметил своего грума Жака, осторожно державшегося близ выходных дверей. Усадив жену в купе, он объявил ей, что ему необходимо сделать некоторые важные распоряжения и тотчас же вышел из вагона.

Сама не отдавая себе отчета почему, Алиса подошла к окну и стала следить за мужем. Несмотря на толпу, сновавшую по платформе, она увидела, как маркиз подошел к груму, схватил какое — то письмо и быстро сунул его в карман пальто, так как в эту минуту раздался последний звонок и ему пришлось чуть не бегом возвращаться в вагон.

Все увеличивая скорость, поезд мчал их из Парижа. Алиса сняла шляпу; затем, взволнованная и усталая, она откинулась на подушки. Беранже решил, что настала удобная минута разбить лед и приступить к своей роли нежного мужа. Сев рядом с молодой женщиной, он обнял ее за талию, привлек к себе и поцеловал в губы.

— Наконец — то, дорогая моя, ты принадлежишь мне навсегда! Наконец — то мы избавились от докучливых гостей и остались одни! — прошептал он дрожащим голосом, невольно любуясь бархатистой и прозрачной кожей Алисы, сквозь которую видно было, как циркулирует кровь.

Подвижное лицо молодой женщины отражало самые разнообразные чувства. Вдруг она закрыла лицо руками и разразилась рыданиями. Несмотря на страстный тон, на нежные взгляды и на горячие поцелуи, Алиса инстинктивно чувствовала, что Беранже вовсе не такой, каким должен был бы быть искренно влюбленный человек, что все его ласки и нежности идут не от сердца. Нервное напряжение последних недель и сильное волнение нашли, наконец, выход в потоках слез.

На минуту чувство жалости наполнило сердце Беранже. Неужели этот наивный ребенок чувствует, что он не искренно влюблен в нее? В таком случае нужно как можно скорее убедить ее в противном. Это необходимо для будущего спокойствия их брачной жизни! Поэтому он сделал все возможное, чтобы утешить и успокоить жену. Наконец, ему удалось осушить слезы Алисы и вызвать улыбку на ее розовых губах. Тогда, очень довольный, Беранже дал выпить ей немного вина, бывшего у него в несессере, угостил ее конфетами и дал ей прелестный флакон с английскими солями.

— Дорогая моя! Эти волнения так утомили тебя и расстроили тебе нервы. Ведь вы, женщины, все принимаете так близко к сердцу! Но вот ты, слава Богу, успокоилась. Тебе необходимо отдохнуть и немного заснуть. Погоди! Я сейчас устрою тебе постель на этом диване, а сам лягу напротив, и мы оба заснем, так как я тоже страшно устал.

Несмотря на протесты Алисы, нисколько не желавшей спать, Беранже все — таки уложил ее, положил ей под голову свой плед, другим пледом накрыл ее и поцелуем закрыл ей глаза.

— Спи, дорогая моя! Это принесет тебе пользу, — пробормотал он.

Затем он лег на другой диванчик, но так как действительно умирал от усталости, тотчас же крепко заснул. Алиса закрыла глаза, но сильное возбуждение мешало ей заснуть. События дня, торжественность бракосочетания, разговор с Марион и сцена, только что разыгравшаяся между нею и Беранже, смутно носились в ее уме и она тщетно старалась привести свои мысли в порядок. Беранже начал громко храпеть, и этот непривычный для нее шум, вместе с грохотом поезда, стал раздражать молодую женщину. Она открыла глаза, приподнялась на локте и стала смотреть на мужа. Какой он бледный и какой у него истощенный вид! Эти темные круги, под глазами она никогда прежде не замечала, так как они всегда были скрыты стеклами пенсне. Даже выражение его лица показалось ей каким — то иным, чем прежде. Алиса с любопытством стала изучать черты лица мужа, но тот, как бы почувствовав ее взгляд, сделал быстрое движение и повернулся к стенке. Алиса снова легла, но сон бежал ее глаз. Громкий храп маркиза раздражал ей нервы, и мало — помалу ею стало овладевать чувство страшного одиночества. Не так мечтала она провести первые часы своей новой жизни! Слезы снова выступили у нее на глазах. Не найдя носового платка, чтобы вытереть слезы, она наклонилась и стала искать его между диванами. Вдруг она увидела на ковре розовое письмо и два сложенных листа какой — то бумаги. Очевидно, все это выпало из кармана пальто Беранже, которым он накрыл ноги, так как свой плед уступил ей.

— Ба! Это, кажется, письмо, которое передал ему на вокзале грум? — пробормотала она.

Под влиянием непреодолимого любопытства, она развернула письмо и прочла следующее:

«Благодарю, тысячу раз благодарю тебя, мой дорогой, за твое письмо! Оно подкрепило меня, доказав, что даже во время роковой церемонии ты не забыл своей бедной Мушки. О! Как переживу я нашу разлуку! Я боюсь, что ревность убьет меня, так как я знаю, что ты, будучи настоящим воплощением долга и честности, будешь считать себя обязанным выказывать любовь к этой женщине, которую навязала тебе воля твоего дяди. Эта простушка думает, что имеет на тебя права! Да, она имеет права, но только те, которые дает ей закон. Права же сердца принадлежат мне одной, и конечно, уж не я уступлю их ей! Скорей, скорей к тебе! Только видя тебя, я могу хоть немного успокоиться».

Алиса вспыхнула. Широко открытыми глазами смотрела она на письмо, выпавшее из ее рук. Затем, быстрым и нервным жестом развернула обе другие бумаги. Одна из них оказалась счетом из одного модного ресторана, помеченным вчерашним числом. Меню ужина, шампанское и прочее — все это доказывало, что пир был на славу. Таким образом, бледность и утомление Беранже получали совсем другое освещение. Другая была счетом от ювелира на изумрудный убор, за который было заплачено пятнадцать тысяч франков.

С пылающим лицом и со сверкающим взором молодая женщина откинулась на спинку дивана и со смешанным выражением ужаса и презрения смотрела на бледное лицо маркиза, продолжавшего мирно храпеть.

Итак, вот каков человек, с которым она безвозвратно связана на всю жизнь! Вот тот господин, имеющий теперь над ней такие права!

Вдруг ей вспомнился вчерашний вечер. Она провела его одна, отдавшись размышлениям и молитве. Она горячо молила Бога благословить приближающийся торжественный час и никогда не оставлять ее Своей помощью. Она клялась быть всегда честной и преданной женой и безупречно исполнять все обязанности, принимаемые ею на себя. А он эти же самые часы провел в оргии! Прямо из объятий любовницы, грязный телом и душой, он смело подошел к алтарю и произнес ложную клятву. Важная и священная для нее клятва — для него была простой формальностью, и эта бледность, которую она приписывала волнению, вызванному торжественностью минуты, была простым следствием ночи, проведенной в кутеже.