Рафаил: Вот. Утоли свою боль. И голод.

Сариела (разглядывает плод): Вот не подумала бы, что сейчас сезон яблок. И голод, о котором я говорила, не унять едой.

Рафаил: Попробуй. Надкуси.

Сариела; Его лишь на укус и хватит.

Рафаил: Пожалуйста. Ради меня.

Сариела кусает. Крошечное яблочко целиком скрывается у нее во рту. Она с изумлением смотрит на свою пустую ладонь, наслаждаясь необычным вкусом плода. Затем проглатывает его и улыбается.

Сариела: Да. Понимаю.

Рафаил:

Наслаждения твои

Телесные — чисты; ведь сотворен

Ты чистым; наслаждаемся и мы,

Но в большей мере. Не мешают нам

Конечности, суставы, оболочки…

Сариела (сияя): Я поняла Но покажи мне. Никто мне никогда не показывал.

Рафаил: Аномальный — нет, воистину непростительный — пробел в твоем образовании.

Сариела Заполни же его. Пожалуйста.

Рафаил: Немедленно. Но не здесь. (Берет Сариелу за руку, ставит на ноги. Потом, когда они оба возвышаются над танцполом, словно две башни, он трижды щелкает каблуками.) Престо, Сариела! Вознесение!

Рафаил и Сариела рука об руку исчезают из «Кошачьего глаза». Смех улетающей Сариелы покрывает последние звуки «Midnight Train from Georgia». Танцпол пустеет, стихают все звуки, слышно лишь, как Обри пинает ногами бирюзовый «Шевроле».

Дверь по правую сторону от автобара распахивается, и Мужчина лет тридцати пяти с трудом перекатывает через порог «Кошачьего глаза» инвалидное кресло, в котором сидит улыбающаяся молодая Женщина. Все Завсегдатаи бара смотрят на них во все глаза, а Обри даже перестает пинать машину.

Бармен (дружелюбно): Привет, Фил! Аржел Мари!

Анжел Мари: Привет, Трой.

Филипп: Как дела, Трой?

Бармен: Не жалуюсь. Вам как обычно?

Анжел Мари: Разумеется. И запусти-ка что-нибудь из Кинга.

Бармен: Сейчас сделаем.

Филипп провозит Анжел Мари мимо бара, слегка запрокидывает кресло, чтобы оно вкатилось на танцпол, и подвозит к столику, где раньше сидели три Ангела. Там он паркует кресло жены и садится на место Рафаила. Обри приносит Хембри пару светлого в бутылках с длинными горлышками, а Бармен выходит из бара и подходит к музыкальному автомату, чтобы накормить его монетами.

Бармен (через плечо): Все мне доверяют?

Филипп (тычется Анжел Мари лицом в шею, чем вызывает серию смешков): Почему бы и нет?

Бармен: Это из моего времени. Я вырос на Тревисе Тритте. (Обращается к Анжел Мари): Эй, пташка, телохранитель не нужен?

Анжел Мари: У меня уже есть. Он тут, совсем рядом.

Бармен: То-то я и вижу. Что ж, мы с Обри, правда, рады, что вы здесь.

Анжел Мари (бросает на него взгляд): Вот как? Почему?

Бармен: Небесная шушера уходит, настоящие люди приходят.

Анжел Мари: Что?

Обри срывает с карликовой яблони плод и подает его Анжел Мари, которая звонко чмокает его в щечку и откусывает от яблочка крошечный кусочек. Подходит Бармен, берет Обри на руки и относит его обратно к бару. Джук-бокс играет «Love те Tender». Мужчина и Женщина встают из-за ближайшего столика, скрытого в тени, обнимаются и начинают топтаться по площадке. Анжел Мари скармливает остатки своего яблочка Филиппу.

Филипп: Ммммм. Великолепно.

Анжел Мари: Даже надкушенное?

Филипп (трется о нее носом): Даже надкушенное.

Гаснут огни. Вскоре зрители не видят уже ничего, кроме силуэта Анжел Мари в кресле-каталке и клонящейся к ней тени Филиппа. Кинг продолжает петь, а зачарованная Пара ритмично переступает ногами, поднимая с пола вихри опилок…