идти на Францию». Но тут уж действительно именно «за мной», а не «за нами». И на Францию собирается идти она, Элеонора, а не «мы».

Wilt thou forsake thy fortune,

Bequeath thy land to him, and follow me?

I am a soldier and now bound to France.

В ответ на предложение королевы Бастард радостно восклицает:

– Вперед, за счастьем! Брат, владей землей.

Полтысячи твоей достались роже,

А ей цена – пять пенсов, не дороже. —

За вами до могилы, госпожа!

Ну вот, не за королем он собрался идти, а за старой королевой. Понимает, что к чему, стало быть.

– За мной до могилы? Давай лучше ты пойдешь первым, – шутит Элеонора.

– У нас, у деревенских, принято знатных людей пропускать вперед, – парирует Бастард.

Тут Иоанн, кажется, вспоминает, что он все-таки король, а не статист.

– Как тебя зовут? – спрашивает он Бастарда.

– Филипп.

– Что ж, раз ты так похож на моего брата, короля Ричарда, то прими и его гордое имя. Преклони колени. Ты больше не Филипп. Отныне ты сэр Ричард, признанный Плантагенет!

И даже в такую торжественную минуту Бастард не может удержаться, чтобы не съязвить, обращаясь к брату:

– Слушай, нам обоим страшно повезло, что твой папаша, сэр Роберт, не принимал участия в моем зачатии! Ты получил свое наследство, а я – высокую честь.

Элеоноре новообретенный внучок нравится все больше.

– Вот остроумие Плантагенета!

Тебе я бабка, Ричард, помни это.

В ответ Бастард произносит короткий, но очень яркий монолог, суть которого сводится к следующему: неважно, каким путем достигается цель, если она в итоге все-таки достигается. Главное – быть самим собой и не терять права быть таким, каков ты есть.

– Как ты ни взял – а приз отныне твой;

Как ни стрелял – задета цель твоя.

Кем ни рожден, а я уж верно Я!

– Иди, Фоконбридж, владей землей по воле короля Иоанна Безземельного, – говорит король. – Сэр Ричард, за мной! Матушка, нам пора заняться французской кампанией.

Бастард искренне желает счастья своему младшему брату.

Уходят все, кроме Бастарда.

Далее следует длинный монолог Бастарда, язвительный и слегка циничный. Юноше придется привыкать к своему новому статусу, он же теперь не просто так, а настоящий «сэр». Он любую девушку может превратить в леди, женившись на ней. Можно ходить задрав нос, не обращать внимания на тех, кто ниже рангом, и даже не помнить их имен. Придется «обычай круга знатного усвоить», поскольку общество тебя оттолкнет, если не будешь соответствовать. «Боюсь, что мне, пожалуй, не суметь…» – самокритично рассуждает Бастард. Ведь нужно перенять не только манеры и правила поведения, но и научиться «источать сладчайший яд из сердца, из души». Что ж, надо будет – он научится и этому, но не для того, чтобы обманывать других, а исключительно чтобы самому не пасть жертвой обмана и лживой лести и облегчить себе существование в свете.

– О! А что это за всадница скачет? – удивляется он. – И почему одна, без сопровождения?

Входят леди Фоконбридж и Джемс Герни.

Про леди Фоконбридж и так все ясно, это мать Бастарда и его младшего брата. А Джемс Герни – просто слуга.

– Да это же матушка! – радостно восклицает Бастард. – Приветствую! А что случилось? Для чего вы так спешите ко двору?

– Где твой брат? – грозно вопрошает леди Фоконбридж. – Где этот негодяй, который повсюду позорит мою честь?

– Брат? – ерничает Бастард. – Это кто, Роберт, что ли? Законный сын сэра Роберта?

Мать возмущена.

– Ты что себе позволяешь? Вы оба – законные сыновья сэра Роберта.

Бастард просит Джемса Герни выйти на минутку.

– Конечно, господин Филипп, – отвечает Герни.

– Какой на фиг Филипп? Ох, Джемс, тут такие дела пошли… Ладно, иди, я тебе потом расскажу.

Герни уходит, и Бастард начинает приставать к матери с вопросом: а кто мой папа?

– Мать, ясно же как божий день, что я не сын Фоконбриджа! Ты вспомни, каким он был, и посмотри, каков я. «Ну мог ли он такого породить? Мы знаем, как и что он мог». Так кого же, матушка, мне благодарить за богатырскую стать и мощные мускулы?

Вопрос, конечно, хороший. Правильный. А главное – своевременный. А что, нельзя было задать его раньше, как только возникли какие-то сомнения? Сомнения-то возникли явно не сегодня, ведь отец уже умер, и ситуация с наследством давняя, и различия во внешнем виде братьев бросаются в глаза, недаром же Бастард постоянно издевается над Робертом, акцентируя внимание на том, что он тощий и невысокий. Почему Филипп только сейчас спрашивает у матери, кто был его отцом? Понятно, что для драматического эффекта. Но с жизненной логикой как-то плоховато.

– Ах вот как ты заговорил? С братом спелся? Ты должен защищать мою честь ради своего же блага, а ты что творишь?

– Да ладно тебе, мам! Уже всем и так понятно, что я не сын Фоконбриджа. Я официально признал свое рождение незаконным, отказался от притязаний на наследство. Но все-таки от кого ты меня родила – мне непонятно. Скажи хоть, он был приличный человек?

– Ты отрекся от рода Фоконбриджей? – в ужасе переспрашивает леди.

– Отрекся, – подтверждает ее сын.

Ну, коль так, – отпираться дальше бессмысленно, и леди признается, что действительно закрутила любовь с Ричардом Львиное Сердце.

– Он так долго и так красиво ухаживал, что я не выдержала и пустила его на супружеское ложе. Пусть Бог простит мне этот грех, я проявила слабость, – кается она.

Бастард, однако же, не скрывает восторга. Король Иоанн и королева Алиенора поверили без всяких доказательств, что Бастард рожден от короля Ричарда, положились исключительно на слова Роберта, а умный старший брат, оказывается, сомневался. Ну да, получить почести и привилегии – это классно, поэтому пусть король и королева думают, что хотят, ему, Бастарду, от этого сплошная выгода. Но все-таки хотелось бы знать, кто на самом деле его отец. Может, проходимец какой… А тут удача: его отец и в самом деле король Ричард!

– Да ты что, мама! Если б меня кто спросил, я бы себе лучшего отца и не пожелал! И не упрекай себя, матушка, ты не согрешила, ты всего лишь пошла навстречу великой любви, потому что сердце же у нашего короля было действительно львиным, кто смог бы ему сопротивляться? Ох, мамуля, знала бы ты, как я тебе благодарен за