Купанье в прохладной водичке оказало на психику перепуганной женщины благотворное воздействие, так что на берег Кира выползла почти спокойной и полной решимости больше никогда не приближаться к долине ближе, чем на милю. Сделав несколько дыхательных упражнений, она сочла себя готовой для прыжка домой. Перемещение в Каламут прошло вполне штатно, а вот дальше опять началась какая-то мистика. Куда бы Кира ни пошла, она всюду натыкалась на вещи Нарьяны, что, в общем-то, было совсем не удивительно. Всё-таки ведьма планировала остаться в доме своего избранника надолго, а потому обосновалась на его жилплощади основательно и с комфортом.

После общения с призраком Нарьяны Кире даже смотреть на её вещи было неприятно, а уж если её рука даже случайно касалась брошенной ведьминой собственности, бедняжку буквально передёргивало от омерзения. В результате, когда Семён наконец вернулся домой, то застал свою жёнушку в совершенно не свойственном ей истеричном состоянии. Пол кухни был усеян вещами Нарьяны, а Кира металась по дому как курица с оторванной головой и время от времени добавляла ещё какую-нибудь безделушку к стремительно растущей куче барахла.

— Что случилось, малыш? — Семён перехватил летящий мимо взъерошенный снаряд и крепко прижал к себе дрожащую от возбуждения жену. — Кто тебя так расстроил?

— Я больше не могу тут жить, — Кира жалобно всхлипнула и уткнулась в так своевременно оказавшуюся рядом «утешительную жилетку». — Давай уедем.

По раскиданным вещам Нарьяны Семёну не составило труда вычислить причину сего рукотворного урагана, обрушившегося на его жилище, и он тут же принялся сетовать на собственную толстокожесть. За долгие годы он так привык к обстановке своего дома, что просто перестал её замечать. А ведь эта самая обстановка была результатом целенаправленных ведьминых стараний обольстить хозяина дома. Нарьяна специально расставляла свои вещи на самых видных местах, словно метила территорию, как это делают хищники. Но для Киры все эти знаки были более, чем очевидными свидетельствами власти чужой женщины над сознанием её мужа. Не удивительно, что она так распсиховалась.

— Не проблема, — Семён прикоснулся губами к любимой голубой жилке на Кирином виске, — давай купим другой дом. А хочешь, вообще переедем в столицу, тебе там будет повеселей, чем в маленьком провинциальном городишке.

— Мне нельзя в Гвенду, — пробурчала Кира, — Тиночка мне этого не простит. Она и так уже видит во мне не любимую мамочку, а соперницу в борьбе за сердце своего драгоценного Риса, и это даже без учёта моего волшебного омоложения. Представляешь, что будет, если я случайно попадусь на глаза её мужу? Да она вообще взбесится от ревности. А ведь ей скоро рожать, ей волноваться вредно.

— Не понял, — Семён ошарашенно уставился на жену. — Кристинка забрала себе твоего бывшего мужа? Так это она от него ждёт ребёнка? Вот ведь чертёнок, — добрый папочка удовлетворённо ухмыльнулся, — прибрала-таки к рукам этого раздолбая. А ведь когда наша хитрюга поделилась со мной своими матримониальными планами, мне даже в голову не пришло, что она это всерьёз.

— Когда это вы успели обсудить её планы? — в голосе Киры зазвучали обвинительные интонации. — Мы ведь договорились, что до рождения ребёнка ты не будешь с ней встречаться. Только выкидыша из-за стресса нам и не хватало.

— Расслабься, малыш, — Семён ласково погладил жену по спине, — это было давно, Кристинке тогда ещё и девяти не было. Надо же, какая у нас выросла настырная дочь, таки добилась своего, и даже подлянка, которую устроил нам Рис, её не остановила. Удивляюсь я на эту вашу женскую способность прощать.

— Тиночка не знает, — смущённо пролепетала Кира. — Рис ей ничего не рассказал, а я тоже не решилась. Представляешь, каково бы ей было узнать, что она носит ребёнка предателя?

— Но так же нельзя, — Семён сразу встрепенулся. — Когда-нибудь правда всё равно раскроется, и будет только хуже. — Он отодвинул прильнувшую к его груди жену и заглянул ей в глаза. Впрочем, умоляющий взгляд Киры очень быстро затушил пожар его благородного гнева. Семён закрыл глаза и горько рассмеялся. — Кирюш, ну разве можно быть такой снисходительной? Он же отнял у нас больше десяти лет жизни.

— Мне нет дела до Риса, — с жаром принялась оправдываться Кира, — но Тиночка не должна страдать из-за этого подонка. Я понимаю, что у тебя руки чешутся свернуть ему шею, но что поделаешь, если от него зависит счастье нашей дочери.

— Ладно, пусть живёт, — Семён покладисто кивнул, — только на глаза мне не показывается. Значит, решено? Покупаем дом в Каламуте, если уж в Гвенде мы будем всем только мешать.

— Вообще-то, я имела ввиду кое-что другое, — в глазах Киры появилась эдакое мечтательное выражение. — Давай вернёмся домой, в свою родную реальность. Мы здесь чужие, Сёма, инородный элемент.

— Разве тебе тут плохо? — для Семёна заявление жены стало полной неожиданностью, и он откровенно растерялся. На самом деле он вовсе не чувствовал себя тут чужим. Напротив, за те пятнадцать лет, которые он прожил в этой реальности, Семён давно уже привык считать этот мир своим домом, и никакого желания вернуться в свою родную реальность у него не возникало. — Конечно, этот мир выглядит немного отсталым, — покладисто согласился он, в надежде задобрить расстроенную жену, — зато им больше не управляют пришельцы. Он принадлежит нам, людям.

Семён очень хорошо знал, какие чувства Кира питала к Ордену и в особенности к его Магистру из своей родной реальности, заточившему её на двенадцать лет в тюрьму, а потому не сомневался, что она примет его убойный довод в пользу свободного мира. Увы, на этот раз его надежды не оправдались.

— Помнишь, что ты сказал Антону? — Кира подняла голову и в упор посмотрела на мужа.

— Что мы хотим перестать играть в чужие игры и начать свою, — послушно процитировал собственные слова Семён.

— Думаешь, можно начать свою игру на чужом поле? — Кира снисходительно улыбнулась, понимая, что в области логики у неё имеются явные преимущества перед прямодушным мужчиной. — Если ты говорил всерьёз, то нам всё-таки придётся вернуться, — победоносно завершила логическую цепочку коварная соблазнительница.

Глава 2

В своём отношении к жизни люди, как правило, делятся на два лагеря. Одни воспринимают события и их участников с настороженностью, как бы ожидая от них какого-нибудь подвоха, а другие, напротив, склонны доверять своей судьбе и предпочитают видеть позитив во всём, что с ними происходит. Когда первые сталкиваются с очередной подлянкой, уготованной им жизненным сценарием, то невольно испытывают удовлетворение от своей проницательности. У вторых проявление людской подлости и коварства