Я тяжело вздохнула.

– Попрошу четыреста граммов.

– Вы уверены? Потому что она чертовски соленая, и вы сами сказали…

– Четыреста граммов, и, пожалуйста, порежьте потоньше.

– Конечно.

Она схватила колбасу, повернулась и вложила ее в ломтерезку. Кусочек за кусочком, кусочек за кусочком. Когда она нарезала половину, я поблагодарила ее и ушла. Пусть ест сама, раз жалеет клиентам.

Следующие продавцы были более вежливы, и я перекусила в рыбной лавке и пекарне, после чего продолжила свой путь. И тогда я увидела его.

– Что за дрянь вы мне продали? – обратилась я к круглолицему продавцу.

– Слушаю? – Он посмотрел на меня, высунувшись из-за своей лавки со всяким хламом.

– Да вы не слушайте, а смотрите.

Я подняла тележку и указала на дефект:

– Колесо отвалилось. Разве не видно? Еле держится. Временно подвязала.

– Мне жаль. Такое случается.

– Жаль? Вы мне обещали, что она мне будет служить вечно.

– Так сейчас говорят. Иначе никто не станет покупать.

Я посмотрела на него. Он на меня.

– Почините, – потребовала я.

– Я могу продать вам новую. Она будет служить вам… вечно.

– Почините это колесо.

– Сейчас уже не чинят. Это старая тележка. Не лучше ли купить новую?

– Вы тоже уже не так молоды. Хотели бы вы, чтобы вас заменили?

Он развел руками в знак того, что ничем не может помочь.

Ну что ж.

Я сделала несколько шагов на середину прохода и огляделась. Было довольно много людей.

– Прошу внимания! – обратилась я громко к прохожим. – Я покупаю на этом рынке уже много лет. Этот жулик продал мне тележку якобы высокого качества! Смотрите, какой у него бракованный товар!

Несколько человек обратило на меня внимание; этого было достаточно, чтобы круглолицый продавец взмок и стал нервно оглядываться по сторонам.

– Хорошо, хорошо. – Он поманил меня рукой. – Может, стоит просто поставить новый винт и затянуть его как следует?

У него не было нового винта, но он выкрутил его из другой тележки.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал он через минуту и передал мне мою тележку. – Она как новая.

– И что? Так сложно было?

Глава 2

Со временем все портится и становится хуже.

Даже трамваи теперь без ступенек. Так быстро в них садятся, только успевай. Внутри так холодно, что летом приходится надевать свитер. Но самое ужасное – они идут так плавно и гладко, что забываешь схватиться за поручни.

Трамвай резко затормозил на площади Артура Завиши, и все полетели вперед. Такое торможение случается, когда автомобиль блокирует пути, но в этот раз для самого водителя трамвая полной неожиданностью стала его собственная остановка. У меня не было времени схватиться за поручни. И, чтобы не упасть, я задрыгала ножками, точно пятидесятилетняя на вечере встреч. Я протанцевала со своей тележкой несколько шагов вперед, несколько шагов назад, пока не приземлилась на колени пожилого мужчины.

Я быстро встала. Испугалась, что испортила ему книгу, которую он читал во время поездки. Он ничего не сказал. Двери открылись, и, выходя, я снова посмотрела на него. Я видела его раньше. Он всегда сидел один и всегда с этой книгой. Глупое название: «Иметь или быть?» Это, наверное, одна из тех книг, в которых абсолютно ничего не происходит, зато исследуется банально простой вопрос: как жить? Не надо быть философом, чтобы понять: надо жить так, чтобы не умереть в одиночестве со старой, потрепанной, давно прочитанной книгой в трамвае – морозильной камере без ступенек, – раздавленным пожилой дамочкой, не успевшей ухватиться за поручни. Вот как надо жить.

Трамвай с худым читателем уехал.

Я вернулась домой по улице Паньской. Орда обезумевших велосипедистов мчалась по недавно сделанной для них дорожке. Началась охота на пешехода, который хотел бы перейти на другую сторону. Пересечение велодорожки было более рискованным, чем пересечение трамвайных путей. В лучшем случае вагоновожатый позвонил бы в свой колокольчик и погрозил пальцем. Кроме того, видя рельсы, можно предположить, откуда приедет трамвай. Велосипедисты же возникают из ниоткуда. Смотри не смотри на тротуар, а так никогда и не узнаешь, когда окажешься на священном пути велосипедистов. Они добились у города этих дорожек и ведут за них ожесточенную борьбу. Только ступи на розовую плитку, как тебя смешают с грязью, покалечат или задавят насмерть.

Несмотря на наличие собственных транспортных путей, часть велосипедистов в поисках славы заезжает на территорию, которая уже сотни лет отведена для автомобильного движения. А там кулаками не машут и никого не обзывают. Велосипедист или пешеход, который замедляет движение, то есть нарушает священные принципы пропускной способности, может быть попросту сбит. Это происходит совершенно законно, а убийство человека при таких обстоятельствах называется несчастным случаем.

Я закрыла глаза, стиснула зубы и двинулась вперед. Треньканье велосипедного звонка, крик, одно торможение и два оскорбления – удалось проскользнуть практически незамеченной. Никто меня не ударил и не плюнул в меня. Я почувствовала почти неуважение к своей персоне.

Хорошо было вернуться к родным пенатам, чтобы не утратить последние социальные связи. К счастью, время от времени меня навещали распространители товаров. Они рассказывали длинные и интересные истории. В основном касавшиеся бытовой техники: пылесосов, кастрюль и сковородок. Большую часть можно было купить.

Я добралась до улицы Медзяной. Уже издалека я заметила деревянные заборы и экскаваторы. Они снесли типографию «Дом польского слова». Видно, так будет лучше. Город прекрасно развивается. Строят нам тут Будапешт.

Из-за деревянного забора выехал грузовик. Среди обломков лежали сломанные деревянные полки, с которых мы брали иллюстрированные сказки, когда приходили сюда с сыном. Хенрик часто читал вслух. Всем это нравилось, а ему нравилось рисоваться. Он читал до тех пор, пока дети не слетались на него, как бакланы на старое дерево.

Какое-то время я стояла и смотрела на то, как строители расчищают пространство от наших воспоминаний под новые инвестиции.

Перейдя на другую сторону, я заметила, что улица странным образом опустела. Чего-то не хватало. Исчез кирпичный дом! Целиком. По адресу улица Медзяная, четыре. Казалось, что улица Медзяная лишилась передних зубов.

Я сильнее сжала ручку тележки и ускорила шаг. Мне стало плохо. Как будто началось стихийное бедствие, ураган, сносящий целые дома. Меня переполнял страх. Мир внезапно начал исчезать. Мне захотелось как можно быстрее схватиться за что-то прочное. То, что останется. Чтобы и я не исчезла. Чтобы я не исчезла в истории, в небытии, в забвении. К счастью, наш кирпичный дом еще стоял. Там я почувствовала себя лучше. Вне досягаемости черной дыры.

Мое настроение улучшилось лишь на минутку, потому что в провонявшей