магистри Селестину, мою мачеху. Невысокая фигура в черном платье с острыми, как шипы розы, плечами. Ее помощницы выносят из круглой кельи носилки с телом, голова накрыта белой тряпкой, пропитавшейся алым. Я сдерживаю возглас и иду вперед, в келью. От увиденного мне хочется плакать, но я закусываю губу. Вот оно – мое будущее, оно настигло меня. Кроме свечей и пиал с благовониями, книг и истертой подстилки, в комнате ничего нет. Меня окружают белокаменные стены, и среди белизны алеет пятно. Брызги застыли на полу, на стене, будто зловещая роспись. Видия Мира, наша Безмолвная, словно билась головой о стену. Билась до тех пор, пока не расшибла себе череп.

Но как можно сотворить такое с собой? Вбираю в легкие сладкий и дурманящий запах жасмина, все еще висящий в воздухе. Сглатываю слезы. Невозможно. Она не могла сделать этого сама. И разве не в этом месте я была совсем недавно? Эти белые двери с золотыми лунами и звездами…

Не успеваю закончить мысль, как ко мне подходит мачеха. Губы ее недовольно искривлены, костлявые руки сцеплены в замок. Не могу поверить, что мой отец когда-то влюбился в эту женщину.

– Ирис, иди к себе и приготовься, – приказывает она, изгибая бровь, будто не ожидала меня тут увидеть. – Завтра мы проведем церемонию. Ты будешь новой Безмолвной.

Она говорит это так спокойно, будто за ее спиной и нет лужи крови. Будто она рада избавиться от меня. И она полностью подтверждает мои страхи.

– Я… я… – Слова застревают в горле.

– Проведи ночь в молитвах. Пора принять свою судьбу и смириться, – раздраженно говорит магистри.

Из-за моей спины выступает Эгирна, и магистри немедленно разворачивает ее лицом к выходу.

– Тебе не стоило приходить сюда, дорогая.

– Мама, но Безмолвная же… ведь Ирис тогда…

Смирись.

Я отступаю на шаг. Сдерживаю слезы. Я не стану плакать. Хотя и знаю, что будет дальше, что со мной сделают. Эгирне даже не нужно озвучивать это.

Взгляд сестрицы мечется по сторонам. В ее глазах замечаю слезы.

Безмолвной отрезают язык, вот что пыталась сказать Эгирна. Но я знаю это и без нее, читала в книжках об обязательном ритуале, но до последнего хотела верить, что эта участь обойдет меня стороной. Как? Если все только того и хотели: и отец, и магистри, а другие послушницы будут только рады, что выбрали не их. Верховной видии не надо говорить, а только записывать предсказания на свитках.

Внутри меня все обрывается. Безмолвной отрезают язык. Как я смогу пережить такое? Слезы застревают у меня в горле, но я не стану плакать – повторяю это будто самой себе. А вот на лице Селестины застывает странное удовлетворение.

Неприязнь Селестины ко мне, как и моя к ней, сложилась в первую встречу – когда отец только привел меня в Сколастику, к этому темно-серому громадному зданию с острыми, похожими на стрелы башнями.

«Опусти голову, Ирис, – шепотом приказал мне отец. – И никогда, никогда больше не поднимай. Отныне ты послушница. Ты призвана стать видией. Ты будешь учиться, и однажды от твоих слов будут зависеть судьбы всех королевств».

«Здравствуй, Ирис, – проскрипела женщина. – Я магистри Селестина. Теперь ты будешь жить здесь. Учиться и молиться. Ты ведь умеешь молиться?»

«Я…» – У меня не нашлось слов, чтобы ответить ей, и я принялась разглядывать ее туфли с тяжелыми золотистыми брошками.

«Пока тебе лучше молчать и слушать, – объяснила женщина. – Вскоре ты всему научишься. Да явится тебе проблеск!»

И я молчала.

Убегаю прочь, слышу цоканье каблучков – это Эгирна бежит следом, пытается что-то сказать мне. Ступеньки все не заканчиваются, одна лестница перетекает в другую, и я плутаю по лабиринту. Сжимаю в кулаке закутанный в лоскут камушек. Отчего-то не уходит из головы мысль, что я не просто так нашла его – что это он изменил мою жизнь сегодня раз и навсегда. Он принес мне беду.

Завтра, все случится уже завтра. Застану ли я дома отца или он опять в отъезде по своим торговым делам? Смогу ли поговорить с ним в последний раз, прежде чем дам обет вечной тишины? Все во мне противится этому. Мысли о побеге вновь пронзают голову, как спицы – спутанный клубок бабушкиных вязальных ниток. Но я помню, чем закончился прошлый мой побег – как мне было плохо, какой беспомощной я себя чувствовала.

– Ирис, послушай, мы что-нибудь придумаем, – выкрикивает мне вслед Эгирна, но это не ее бремя. Останавливаюсь и оборачиваюсь, глядя на сестру, ядовитые слова готовы вот-вот сорваться с языка. Мы с Эгирной одного телосложения – обе худощавые, но я, пожалуй, сильнее, на этом сходства заканчиваются. Светлые волосы Эгирны уложены в аккуратную косу, белесые ресницы хлопают так часто, что сестра напоминает куколку.

– Давай проведем этот день вместе? – наивно предлагает Эгирна, будто от этого мне станет легче. – Пока не…

– Пока я не стану Безмолвной, – произношу я на удивление дерзко. – И навсегда уйду в Башню Тишины. И мне отрежут язык. – Я сама удивлена, что сказала это вслух.

– Это великая честь – стать Безмолвной. – Пришел черед Эгирны склонить голову. – Отец всегда так говорит.

Отец. Знает ли он про этот жестокий ритуал, который мне предстоит пройти? Конечно же знает!

Дал ли он заранее на это свое согласие?

Иначе бы меня здесь не было.

Неожиданно мы попадаем с корабля на бал. За поворотом собрались видии и королевские особы – все ждут вестей, разбившись по группам. А когда мы с Эгирной заходим в галерею, все взгляды оборачиваются к нам. Я не могу поднять голову выше и встретиться с лучезарными карими глазами принца Марциана. Вместо этого сильнее склоняю голову и семеню к другим видиям. Мне никогда не видать благословения принца. Меня сочли негодной, чтобы дать Его Высочеству наследника. Решили отправить в Башню навеки вечные – биться головой о мраморные плиты, как видия Мира. Я стану названой невестой Сотмира – того, кого и нет вовсе. Мать первенца станет королевой. Так заведено в королевстве Диамонт.

– Это она, – шепчутся другие. – Ей отрежут язык…

Они уже все знают! Они всегда знали!

За спиной появляется магистри Селестина и ее помощницы, чтобы сообщить принцу и принцессе печальные известия, а я пытаюсь слиться с другими видиями, но ничего не выходит. Они сторонятся меня.

– Вы знаете, как умерла прежняя Безмолвная? – шепчет Стара, обнажая крупные белые зубы. – Недавно я слышала, что сестра Мира была не в себе!

И поэтому разбила себе голову о стену?

Видии хихикают. Но я понимаю, что все