что старшая дочь пошла в мать благородной бледностью и хрупкостью фигуры – на Саю же из зеркала смотрела светлыми невыразительными глазами худышка с острым подбородком, носиком-пуговкой и тонкими светлыми волосами, похожая не на потомственную аристократку, а на живущих впроголодь детей из Окраинных кварталов.

Дижимиус тоже не был склонен упиваться иллюзиями. Он понимал, что если Сайарадил суждено стать главой Валлардов, то ей необходимо подыскать достойного мужа. А если духи все же наградят Дижимиуса сыном… вновь встает вопрос о замужестве дочери. Как ни крути, смысл существования Сайарадил сводился к тому, чтобы удачно выйти замуж. Приданное у нее было отменным, родословная – одной из древнейших в городе. Что же касается красоты… Разве это так важно для дочери сенатора с хорошим приданным?

***

За прошедшую ночь аккуратные рощи Парка Семи фонтанов были превращены в дикие, но прекрасные заросли, навевающие мысль о дальних островах. Раскидистые кроны высоких кипарисов оплели цветочные гирлянды, на аллеях меж темно-зеленых кустов лавра появились кадки с абрикосами и вишней, цветущими поздним цветом. Парковые садоводы, соревнуясь в своем искусстве, выстригли из вечнозеленого самшита диковинных зверей и птиц, а раскидистые каштаны обильно присыпали цветной пудрой; при малейшем дуновении ветра пудра сыпалась на землю, из-за чего проходить под каштанами стало губительным для платья и прически. То тут, то там безо всякой симметрии красовались кадки с кустарниками кизила и скумпии, из-за чего знатные особы путали привычные аллеи и блуждали по парку, волоча длинные подолы праздничных нарядов по дорожкам, припорошенным цветной пудрой.

Прячась от припекающего солнца под кронами деревьев и в беседках, степенные аристократы обсуждали политику Сената; их неженатые сыновья околачивались поблизости и приглядывались к молоденьким девушкам на выданье – те мило краснели, поправляя уложенные в сложные прически волосы. Мамаши ревностно следили за соблюдением пристойностей. Малолетние отпрыски знатных семейств настороженно косились то друг на друга, то на сладости, не решаясь к ним прикоснуться.

Дижимиус Вэй, кивая в ответ на приветствия, с гордостью посматривал на жену. Айстриль была истинной дочерью своего клана; все лучшее, чем славились ванды, собралось в ней: светлые пышные волосы, белоснежная кожа, синие глаза и хрупкая нежность, подобная цветку фиалки. Красота западного народа была известна в Эндросе так же хорошо, как и его непокорность. Ванды называли свою землю Руг-Ванд, «Озерный край», и были уверены, что красивей места нет на свете. В Эндросе же земли вандов презрительно величали «белыми» из-за Соляного моря, омывающего западный берег; концентрация соли в воде здесь была такая, что летней порой прибрежная полоса становилась белела от выступающей соли. Среди народов, покоренных Эндросом, лишь ванды помнили времена прежней свободы; по этой причине три из двенадцати легионов Эндроса были расквартированы на западе.

В молодой женщине, что гордо шествовала сейчас по парку, ничто не выдавало перепуганной девчушки, приехавшей в Эндрос много лет назад уже женой, по доверенности выданной замуж за обнищавшего, но амбициозного аристократа. Привыкшая к положению дочери вождя клана, всеобщей любимицы-вейды, как звали ванды своих дочерей, в Эндросе Айстриль вдруг оказалась плебейкой из дальней колонии. Ее необычная красота только подливала масла в огонь. Старый город волновался пересудами, приглядываясь к новоиспеченной госпоже Вэй, но так и не сумел обнаружить в ней изъяна. Сенаторы надеялись наладить торговые связи с ее кланом; привередливые мужи одобрили ее красоту; благородные матроны оценили покладистый нрав; жрецам пришлось по нраву ее непритворное благочестие. Все остались довольны Айстриль – а что думала о них юная вандка так и осталось тайной.

Прошли годы – и вот Айстриль Вэй, признанная жемчужина Старого города, со спокойной улыбкой приветствовала друзей, представляя им свою старшую дочь. Быстро устав от наигранных церемоний, Дижимиус высмотрел в толпе знакомые лица и раскланялся с женой. Стоило ему уйти, как Айстриль окружила стайка разодетых в пух и прах дам.

– Моя старшая дочь, Сайарадил, – мелодичным голоском представляла ее мама.

– Она прелесть, дорогая! – в голос восхищались матроны.

Началась непринужденная беседа. Весело болтая, десятки взглядов искоса разглядывали Сайарадил, а та отчего-то опускала голову все ниже и ниже. Ей только казалось – или все эти аристократки, такие красивые и уверенные в себе, смотрели на нее с плохо скрытой насмешкой?

– Я могу подойти к воде, мама? – сдавленно спросила Сая, кивая на ближайший фонтан.

– Иди, милая, – разрешила Айстриль. – Юный Фергус, несомненно, составит тебе компанию!

Мамаша Фергуса радостно закивала, ловкой рукой выуживая своего сына из стайки подростков, стоявших неподалеку. Толстенький кучерявый Фергус, которому мелкие складки тоги не добавляли ни мужественности, ни изящества, смерил Саю тоскливым взглядом, но все же степенно предложил ей руку. Обе матери проводили их прищуренными взглядами, прикидывая, может ли из этого что-нибудь получиться.

Сайарадил, опираясь на руку внезапного кавалера, была напряжена как струна. Коварный мамин ход открыл ей глаза. Девочка вдруг с ясностью увидела себя, идущую по убранному цветами залу: красное свадебное покрывало путается в ногах, со всех сторон слышится шепот, счастливое и мокрое от слез лицо матери мелькает сбоку – а где-то впереди ее поджидает такой вот Фергус, облаченный в нелепый наряд… Сая споткнулась и в ужасе посмотрела на своего спутника. Тот, ни слова не говоря, показал глазами: ты – вправо, я – влево, расходимся! Облегченно вздохнув, Сайарадил вежливо улыбнулась и поспешила подальше от возможного супруга.

Парк был полон знатных особ. Сая скользила среди них, старательно улыбаясь. Аристократы улыбались в ответ, безошибочно угадывая, чей перед ними ребенок. Один из сенаторов даже не преминул спросить:

– Где ваш отец, дитя?

– В той стороне, сенатор Торм, – мило улыбнулась Сая, наугад кивая куда-то вправо.

Тормы, второе по величине семейство в роде Валлардов, не первое столетие пыталось отобрать у Вэй право на родовые кольцо. Своего дальнего родственника Тодуса Торма Дижимиус считал личным врагом; его имя в доме Вэй поминали так часто, что оно стало нарицательным.

Оглядевшись, Сайарадил увидела скрывшихся в беседке дам. Это были подруги ее мамы: Сая тайком видела их дома с верхней террасы. Уж они-то наверняка будут ей рады! Рассудив так, девочка подобралась поближе и, выжидая удачный момент, затаилась за разросшимся кустом барбариса.

– Этот год богат на новые лица, – говорили дамы меж собой.

– Истинная правда, – поддакнула Кирайна Торм, младшая сестра уже упомянутого сенатора и старая дева – в двадцать два года оставаться незамужней! – Вы заметили, какие зубы у младшей дочери Дегоя? Торчат вперед точь-в-точь как у Дегоя-старика!

– Ммм, милочки, а что вы скажете про девочек Ромилы? – широко улыбнувшись, спросила Рирда Форлар, высокая и стройная, как