class="a">[29]. Однако, такового не случилось. Как отмечает Е. В. Полевщикова, сам Ришелье «Роялист по убеждениям, он, будучи сторонником сильной королевской власти, считал, однако, необходимым для сохранения гражданского мира строго следовать установленной конституции – Хартии 1814 года»[30]. Первый министр Франции сталкивался с роялистами в оба срока своего премьерства. Нападки роялистов на правительство не прекратились и на сей раз. Сам Ришелье после своего назначения на пост премьер-министра 5 марта 1820 года написал о своих планах главе МИДа Российской Империи В. П. Кочубею, с которым был очень дружен и под начальством которого работал в России. В письме говорилось: «…я сделал свой выбор и приложу все усилия, чтобы не уступить свой пост до тех пор, пока не выполню свою задачу и не добьюсь укрепления во Франции порядка и монархии» – такие слова присутствует в переписке министров, которая была опубликована в 2003 году к. и.н. Е. В. Полевщиковой[31]. Новые противодействия роялистов по поводу закона о муниципальное устройстве Франции, который был внесен в палату депутатов правительственными министрами наделал большой шум, потому что право назначать префекта оставалось за королем, а местное руководство выбирались богатыми землевладельцами. Таким образом, в политической жизни Франции времен Реставрации сохранялась серьезная внутренняя напряженность.

К внешнеполитическим вопросам времен правления Людовика XVIII мы обратимся лишь вскользь, давая им небольшую характеристику. Казалось, что хорошие отношения герцога Ришелье и членов российского правительства должны были иметь далеко идущие последствия. Вплоть до смерти императора Александра I «ни малейшее облако не пробежало между обоими дворами»[32]. Кроме создания добрых отношений с Россией Францию заботила проблема потери территорий после заключения Пражского мирного договора. В 1817 году Франции получила от Великобритании пять городов в Индии. В последующие несколько лет были возвращены Мартиника, Гваделупа, Французская Гвинея, которая была объектом претензий со стороны Португалией, но в 1817 году была укреплена за Францией в результате демонстрации вооруженных сил. Несколько поселений, основанных французами в предыдущие периоды в Алжире, были вновь заняты французами. В целом внешняя политика Франции в этот период была достаточно ясна – она заключалась в возвращении некоторых территорий, потерянных Францией по окончании Наполеоновских войн. А как обстояло положение французского королевского двора?

Анна Мартен-Фюжье дает некоторую информацию о положении двора французского короля в период Реставрации. При Людовике XVIII в 1814 году двор приобрел королевский окрас: была упразднена императорская гвардия Наполеона I, а взамен восстановлена лейб-гвардия, швейцарская гвардия, были восстановлены 4 роты «красной» гвардии, упраздненная в 1815 году после «Ста дней». При дворе была очень многочисленна служба королевских покоев, которую при Карле X возглавлял обер-камергер князь де Талейран[33]. Интересно Мартен-Фюжье описывает отношение графа д'Артуа к двору. Она пишет, что он считал двор «прежде всего кузницей верных соратников»[34], тогда как его брат Людовик XVIII «царил среди своего двора, как государь дореволюционной поры». При этом всем графа д'Артуа она называет «главой партии». Министром двора в последние годы правления Людовика XVIII и при Карле X был герцог де Ларошфуко, который был сторонником жесткой дисциплины при дворе и проводил определенные «реформы» в придворной службе, но он оказался единственным кто вышел в отставку в 1827 году в знак протеста против роспуска национальной гвардии. Таков общий фон, в котором находилась Франция в правление Людовика XVIII, осталось подвести промежуточные итоги.

Франсуа Жерар. Карл Х в коронационном наряде. 1825 г.

Реставрация Бурбонов в 1814 и 1815 годах представила нам уже новый портрет и новые особенности поведения и политической принадлежности графа д'Артуа. Как оказалось, с 1814 года после принятия Хартии, он стал пэром Франции. Из найденных материалов также следует, что будущий король был подвержен сильному влиянию роялистов и иезуитов. Он решительно противиться тому, чтобы была распущена палата депутатов в 1816 году и проявляет большую роль в смещении с поста первого министра Э. Деказа в 1820 году. Его отношение к двору как к «кузнице верных соратников» заставляет думать, что будущий Карл X рассчитывал именно на выходцев из двора при проведении своей самостоятельной политики. Сам образ нашего главного героя претерпел серьезные изменения: из самостоятельного человека он становится определенной «игрушкой» на политической арене. Теперь мы относим свой взгляд к последнему периоду жизни графа д'Артуа – его правлению во Франции

На троне

Людовик XVIII умирает 16 сентября 1824 года и его место на престоле занимает его младший брат граф д'Артуа, который становится Карлом X. Еще до своей коронации в Реймсе 29 мая 1825 года Карл X принимает два законодательных документа, которые требуют внимания для характеристики дальнейшего курса нового короля и его окружения.

Первый закон от 20 апреля 1825 года имел в своем содержании смысл, что за поступки в отношении предметов религиозного культа следовали суровые наказания (до смертной казни включительно). «Этот закон, ни разу, впрочем, не применявшийся на практике» возбудил общественной мнение, и Карл X настроил против себя часть общества[35]. Рассуждая с позиции здравого смысла, нельзя поверить в то, чтобы религиозный человек спокойно смотрел на осквернение святых мест, кроме того не стоит забывать нравы французов того времени – они лишены опеки католической церкви, которая впрочем по Хартии 1814 г. имеет государственный характер. В целом, если верить Н. И. Карееву, этот закон фактически не был применен на практике, значит не должен был иметь серьезных общественных последствий.

Другой законодательный акт от 27 апреля 1825 года был составлен и предложен Вильелем, занимавший с 1821 года пост первого министра. Что предусматривал данный закон? Закон констатировал, что в форме денежного возмещения за потерянные земли государство выплачивает представителям дворянского сословия 1 млрд франков. При этом Н. Г. Чернышевский приводит данные, что ежегодно эмигранты получали «более 70 миллионов» франков, а «доходы проданных поместий не простирались и до 50 миллионов франков»[36]. А. З. Манфред говорит о том, что этот закон «вызвал большое недовольство в стране»[37]. Об этом же писал Чернышевский, который выразил свою озабоченность тем, что «трудно описать волнение, произведенное в массе среднего сословия», а также простолюдинов. Надо отметить, что после конфискаций имений аристократий и их переделов во Франции прошло уже более трех десятилетий, но важно и то, что эти земли, которые разделялись на отрезки, уже могли переходить в другие руки по наследству и посредством торговых операций. При всем этом отметим, что было выплачено именно вознаграждение и земли, за которые так ратовали люди, не были возвращены