плакать, — папа, я не хочу. Пожалуйста, не надо… — по моему лицу тек холодный пот.

Внезапно отец схватил меня, заломил мне руку и потащил к петле. Я вскрикнул и попытался повалить его, что мне, конечно, не удалось. Он толкал меня, пытался поставить в удобную позицию под верёвку. Она отбрасывала тень, которая напоминала тёмный нимб, повисший над моей головой.

Джей кричал во весь голос, его лицо раскраснелось и исказилось в животном страхе. Он просто стоял, не в силах что-либо сделать. А мой отец тем временем опустил петлю и надел её мне на шею.

Мой папа собирался меня повесить.

Сама мысль об этом была словно удар клинком в сердце. Я весь затрясся в ожидании неизбежного. Верёвка неприятно тёрлась о шею. Это действительно происходило. До того мгновения я и подумать не мог, что отец способен на такое, тем более по отношению к своему сыну. Он был моим героем и всегда был готов прийти к нам с братом на выручку.

А в ту минуту я судорожно ожидал смерти от его рук.

— Вот и всё, — сказал отец, стоя позади меня, и схватил свободный конец верёвки, свисавший из-под потолка.

Я услышал, как верёвка начала натягиваться.

И вдруг моё горло оказалось объято огнём, жгучей агонией, давившей на нижнюю челюсть. Мои ноги оторвались от земли, и я начал бессильно дрыгать ими, руками царапая шею.

Я не мог просунуть ни единого пальца между верёвкой и кожей, она так плотно прилегала к моей шее, что было невозможно втолкнуть под нее и кончик ногтя.

Мне казалось, что голова распухла, и кровь из моего лица готовилась вырваться наружу через глаза и рот. Я панически закашлял и ощутил жуткие спазмы, исходившие от губ при любой попытке вдохнуть. В глазах начало мутнеть, цвета стали едва различимыми.

Я чувствовал смерть.

Неожиданно боль прекратилась, и огненное кольцо перестало стискивать моё горло. Я больно упал коленями на пол и прижался к ним, согнувшись. Я заглатывал воздух большими глотками. Кислород ещё никогда не казался таким сладким.

Мир начал снова обретать формы, и я услышал отчаянный крик отца. Поморгав, я прогнал тёмные пятна из глаз.

Отец прижался к кирпичной стене и громко выл, схватившись за бок. Сквозь его рубашку обильно сочилась кровь. Джей стоял рядом и рыдал. Его правая рука была по локоть в крови.

В руке он держал заржавевший канцелярский нож, с лезвия которого капала кровь.

— Не трожь Томми!!! — кричал Джей. — Не трожь его, папа!

Зажав рану одной рукой, другой отец попытался выхватить нож из руки Джея, но тот сразу отскочил, чуть было не споткнувшись.

— Посмотри, что ты наделал! — отец убрал руку, демонстрируя глубочайший порез. Его рубашка настолько пропиталась кровью, что местами стала абсолютно красной.

Я поднялся на ноги и притянул Джея к себе, забрал у него канцелярский нож и взялся за голову — она раскалывалась.

— Я в порядке, всё хорошо.

Внезапно отец бросился ко мне, оттолкнувшись от стены спиной. Не раздумывая, я замахнулся на него ножом: защитный рефлекс.

Казалось, время замедлилось, когда нож вошёл в отцовскую руку. Он скользил сквозь плоть, словно по маслу, гладко рассекая папино запястье подобно молнии на куртке. Мне в глаза брызнула кровь. Отец истошно закричал, отнял руку и прижал её к себе.

Он рухнул на пол, его лицо всё ещё горело злостью, но при этом заметно побелело. Он тяжело дышал, и было ясно, что он скоро придёт в себя и снова кинется на нас.

Я схватил Джея, и мы выбежали из сарая. Из-за наших спин раздавался яростный вой.

Воздух ударился о наши мокрые от слёз лица, и я увидел несколько грузовиков, заезжающих на холм по грунтовой дороге. Они были огромными и шумными, их дизельные движки грозно рычали на нас. Ослепительно-белые фары осветили моё лицо, испачканное в крови. Какие-то люди — сначала двое, потом трое, а затем четверо неизвестных — подошли к нашему дому и остановились.

Они были в форме. Даже будучи в таком раннем возрасте, я узнал военный камуфляж.

«Что происходит?» — вопрошал тогда мой бесконечно измученный разум.

Я прижал Джея к себе и двинулся в сторону военных. Мне не было понятно, что они здесь делают, но было ясно одно: мы отчаянно нуждались в помощи.

Из белого фургона вышло двое мужчин, одетых в костюмы химзащиты. Они неожиданно рванулись к нам с Джеем, крича и размахивая руками, напугав нас обоих до полусмерти. Брат дрожал за моей спиной.

Ещё несколько людей в форме вышли из фургона и взяли нас на мушку. На всех были надеты противогазы, что придавало им ещё более устрашающий вид в свете луны.

Двое в костюмах химзащиты начали медленно приближаться к нам. Когда они подошли почти вплотную, я сделал шаг назад и сжал кисть, в которой держал нож. Мне было всё равно, кто эти люди и зачем они целятся в нас из оружия. Я хотел только защитить Джея. Он пережил достаточно… мы оба пережили.

— Всё в порядке, мальчик, в порядке! — один из незнакомцев в костюме поднял руки. В руках другого был пистолет, с которым он осматривал наш двор.

— Где он? — спросил тот, что был с пистолетом.

Я молчал в страхе и недоумении.

— Твой отец. Где твой отец, парень? — пояснил другой. Через маску костюма были видны его голубые глаза.

— Он там! — вдруг воскликнул Джей. — Он собирался обидеть Томми, и мне пришлось его порезать! Я не хотел, чтобы Томми погиб!

Двое в костюмах химзащиты переглянулись, и первый утвердительно кивнул второму. Мы наблюдали, как тот подкрался к сараю и заглянул внутрь. Он обернулся, махнул рукой в нашу сторону и показал большой палец людям в противогазах.

Зашёл в сарай.

И убил моего отца.

Прогремел оглушительный выстрел, ознаменовав конец его жизни. Я вздрогнул.

Я стоял в ошеломлении, в крови, запутавшийся и запуганный, всё ещё не понимая, кто были эти люди, что они делали у нашего дома и почему застрелили моего отца. Я придвинул Джея к себе. Он смотрел на меня огромными ошарашенными глазами.

— Он… он убил папу? — голос Джей дрожал.

Один из людей в химзащите покачал головой:

— Сынок, тебе больше не о чем волноваться. Теперь всё будет хорошо. Он больше вас не тронет.

Кто-то кричал у него из-за спины, и я слегка отклонился в сторону, чтобы взглянуть. Военные в противогазах уже зашли в дом. Один из них махал рукой, зовя врача.

Мама. Я молил, чтобы она была