Вьетнамец по имени Хо Ши Мин, прежде работавший ретушером фотографий в Париже и пекарем в Соединенных Штатах, принял революционный марксизм после того, как проклял капиталистические силы Запада за отказ признать суверенитет Вьетнама на мирной конференции в Версале после Первой мировой войны{19}. Он стал агентом Коммунистического интернационала, прежде чем возглавить Вьетминь — движение сопротивления японской оккупации в 1940-х гг. Однако, прибыв на площадь Ба Динь в центре Ханоя после двух ядерных ударов США по Японии, чтобы провозгласить 2 сентября 1945 г. независимость страны, он начал свою речь следующими словами: «„Все люди созданы одинаковыми. Они наделены своим Творцом определенными неотъемлемыми правами, среди них право на жизнь, свободу и стремление к счастью“. Это бессмертное заявление было сделано в Декларации независимости Соединенных Штатов Америки в 1776 г. В более широком смысле оно означает: все люди на земле равны от рождения, все люди имеют право жить, быть счастливыми и свободными»{20}. Хо Ши Мин прославлял завещанные отцами-основателями Соединенных Штатов революционные идеалы, в которые лидеры США до сих пор глубоко верят, и пытался сказать миру, что вьетнамцы просто хотят того же, чего и остальные люди, а именно — права управлять собой самостоятельно. Он также пытался выжить в отчаянной ситуации. Французская колониальная армия вернулась, чтобы закрепить власть белых людей над Индокитаем, и Хо Ши Мин знал: последнее, что ему нужно, — это чтобы его движение за независимость захотела сокрушить еще и самая могущественная страна в истории человечества. Он обращался напрямую к декларируемым ценностям американского народа — так, как это делали в то время многие левые третьего мира.

В конце концов, Соединенные Штаты были союзником Советского Союза в борьбе с Гитлером. Только вот для облеченных властью людей в столице США ситуация виделась уже совсем в ином свете.

На самом деле крестовый поход Вашингтона против коммунистов начался задолго до Второй мировой войны. Сразу после революции 1917 г. в России президент Вудро Вильсон решил присоединиться к другим империалистическим силам, намереваясь помогать белым, пытавшимся отобрать власть у революционеров-большевиков. На то было две причины. Первая и главная — основы американской идеологии представляют собой полную противоположность коммунизму{21}. В них делается сильный упор на индивидуальное, а не коллективное и на идею свободы, прочно связанную с правом собственности. В конце концов, именно на этом основывалась возможность обладать гражданскими правами в ранней Американской республике: только белые мужчины, владеющие собственностью, имели право голоса. Вторая — Москва позиционировала себя как геополитического и идеологического противника, предлагала альтернативный путь, пройдя которым, бедные люди могли осуществить модернизацию, не повторяя американский опыт{22}.

Однако в первые годы после Второй мировой войны произошло несколько событий, в результате которых антикоммунизм оказался в самом центре американской политики и обрел новую, крайне радикальную форму.

Реальный антикоммунизм

Начиналось все в Европе, в регионах, опустошенных Второй мировой войной. Вашингтонским руководителям не нравилось, что коммунистические партии победили на первых послевоенных выборах и во Франции, и в Италии{23}. В Греции возглавляемые коммунистами партизаны, одолевшие нацистов, отказались разоружиться или признать правительство, созданное под британским контролем, там разразилась гражданская война. Неспокойно было и в Западной Азии. В Турции победивший Советский Союз потребовал допустить его к созданию морской базы в Ормузском проливе, спровоцировав небольшой политический кризис. В Иране, северная часть которого находилась под контролем Советов с 1941 г. (по соглашению с западными союзниками), возглавляемая коммунистами Народная партия Ирана стала самой крупной и наиболее организованной политической группой, а этнические меньшинства требовали независимости от шаха, то есть, по сути, короля, поставленного Британией.

Трумэн относился к Советскому Союзу намного менее терпимо, чем его предшественник, и искал возможность вступить в конфронтацию со Сталиным. Греция и Турция дали ему такой повод. В марте 1947 г. президент в специальном обращении запросил у Конгресса гражданскую и военную поддержку для этих стран. Комплекс идей, озвученных в этом выступлении, впоследствии получит название «доктрина Трумэна».

«Самому существованию греческого государства сегодня угрожает террористическая деятельность нескольких тысяч боевиков, которых подначивают коммунисты, — сказал он. — Я убежден, что политика Соединенных Штатов должна состоять в поддержке свободных людей — тех, кто сопротивляется вооруженному меньшинству или внешнему давлению, ставящему себе цель подчинить их»{24}.

Артур Ванденберг, председатель Комитета Сената США по международным отношениям, дал Трумэну совет: чтобы получить желаемое, Белый дом должен «до чертиков напугать американский народ» коммунизмом. Трумэн прислушался к этому совету, и он в самом деле прекрасно сработал. Антикоммунистическая риторика неуклонно усиливалась, поскольку сам характер политической системы США создавал очевидные стимулы для эскалации напряжения. После переизбрания Трумэна в 1948 г. для побежденной Республиканской партии попросту имело политический смысл обвинить его в «мягком отношении к коммунизму», хотя это совершенно не соответствовало действительности{25}.

Антикоммунизм специфического характера, оформившийся в эти годы, отчасти основывался на оценочных суждениях — широко распространенном в Соединенных Штатах мнении, что коммунизм является плохой или порочной, пусть даже эффективной, системой. Однако опирался он и на определенные оценки того, что представлял собой мировой коммунизм, возглавляемый Советами. Повсеместно распространялись домыслы, будто Сталин хочет вторгнуться в Западную Европу. Никто теперь не сомневался, что Советы якобы готовят революцию во всем мире, а везде, где есть коммунисты, пусть совсем немногочисленные, они спят и видят, как свергнуть правительство. Слепо принималось на веру и то, что повсюду, где действуют коммунисты, они выполняют приказы Советского Союза, будучи частью единого всемирного заговора по разрушению Запада. Бо́льшая часть этих убеждений была попросту неправдой. Остальное — в значительной степени преувеличение. Яркий пример в этом смысле — Греция, конфликт в которой, по сути, был использован Трумэном для того, чтобы начать холодную войну. В действительности Сталин дал греческим коммунистам указание отступить и позволить правительству, за которым стояла Британия, взять власть в стране после ухода нацистов{26}. Греческие коммунисты отказались следовать этим инструкциям. Борьба с правым правительством, желавшим уничтожить компартию, была для них гораздо важнее лояльности Советского Союза. Похожим образом советский лидер призвал итальянских и французских коммунистов сложить оружие (что они и сделали) и попросил коммунистические силы Югославии перестать поддерживать своих греческих товарищей, уступить власть в своей собственной стране и объединиться с Болгарией (югославский лидер Иосип Тито не подчинился, чем спровоцировал такой мощный раскол в соцлагере, что Сталин попытался его убить){27}. Лидеры Народной партии Ирана после Второй мировой войны считали, что их страна созрела для революции, но Советы велели им не предпринимать никаких попыток захвата власти, к 1946 г. СССР решил, что и Турция не стоит хлопот. У советского лидера не было планов вторжения в Западную Европу. Сталин, конечно, отступил в этих частях мира не