litbaza книги онлайнДетская прозаИакова Я возлюбил - Кэтрин Патерсон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 36
Перейти на страницу:

Мистер Райс прочистил горло.

— Тысячи страдали и гибли, когда родился Христос.

Ему было явно не по себе. Я жалела, что начала, но отступать было поздно.

— Да, — великодушно согласилась я. — Но мир не видел таких бед, как нынешние.

В разных углах комнаты что-то щелкнуло, словно китайская шутиха. Мистер Райс был серьезен.

Лицо у меня горело. Не знаю, что меня больше мучало — мои слова или чужие смешки. Я села, сгорая от стыда. Фырканья сменились хохотом. Мистер Райс стукнул палочкой по пюпитру. Я думала, он что-то объяснит, как-то мне поможет, но он сказал:

— Итак, начнем сначала…

Возвеселитесь, господа!

Да не коснется вас беда!

Запели все, кроме меня. Я боялась, что, открыв рот, сразу заплачу, слезы стояли в горле.

Разошлись мы почти затемно. Я побежала, пока никто не прицепился, но не домой, а на заболоченный луг, к самому югу острова.

Грязь превратилась в бурую корочку, траву прижал ледок. Ветер безжалостно сек голый конец острова, но мне было жарко от стыда и ярости. Я ведь права. Я знаю, что права, почему же они смеялись? Почему мистер Райс не помог мне? Он даже не попытался объяснить, что я имею в виду. Только когда я прошла всю тропку и села на огромное бревно, пригнанное к берегу, и стала смотреть на бледную зимнюю луну, отраженную в черных водах, я ощутила холод и заплакала.

Не могу забыть, что нашла меня Каролина. Сидя на бревне, спиной к селенью и лугу, я громко плакала и даже не услышала скрипа ее галош.

— Лис!

Я сердито обернулась.

— Тебе давно пора ужинать.

— Не хочу есть.

— Ой, Лис, — сказала она. — Пойдем, тут слишком холодно.

— Никуда я не пойду. Я сбегу.

— Не сегодня же. До утра парома не будет. Лучше погрейся пока, поешь.

Вот, она всегда такая. Поплакала бы, поуговаривала — а у нее все попросту. Факты. Но с фактами не поспоришь. В ялике не сбежишь ни в какое время года.

Я вздохнула, утерла лицо тыльной стороной ладони и встала.

Дорогу я могла бы найти с закрытыми глазами, но с фонариком получалось как-то приятнее.

У наших рыбаков свой счет времени. Зимой и летом ужинают — или обедают — в полпятого. Когда мы с сестрой вошли, семья уже ела. Я думала, папа меня отчитает, но, к моему облегчению, все только кивнули. Мама пошла принести нам чего-то с плиты и положила на тарелки, когда мы вымыли руки. Наверное, Каролина сказала, что было в школе. Я разрывалась между благодарностью — все ж не выругали, и злостью — все ж узнали.

Концерт был в субботу, довольно поздно. Только в воскресенье мужчины не вставали затемно, и потому в этот вечер можно было развлечься. Я идти не хотела, но еще хуже было бы сидеть и думать, что о тебе говорят.

Мальчики помогли учителю устроить рампу. Это были просто лампочки, прикрытые рефлекторами, сделанными из консервных банок, но маленький помост в конце гимнастического зала казался из-за них волшебным. Стоя на досках сцены, я едва различала знакомые лица родителей в середине второго ряда. Мне казалось, что мы, хористы, парим в другом слое мира, расположенном выше того, нижнего. Скосив глаза, я видела, что люди как-то смазаны, словно фильм, сорвавшийся с цепи. Наверное, я так и пела, глядя вбок. Мне было очень приятно, что я удалилась от мира, который, судя по всему, надо мной смеется.

Бетти Джин Бойд исполнила соло «О ночь святая!», и я чуть не фыркнула когда она заблеяла на первом «сия-а-ет». Считалось, что у нее прелестный голос. В любое другое время с ней бы тут носились, но теперь каждый слышал Каролину. Бедная Бетти Джин, какое может быть сравнение! Я удивилась, почему мистер Райс поручил ей это соло. В прошлом году его пела сестра. Но сейчас он выбрал для нее другое, очень простое. Когда она спела его для нас, я рассердилась. В конце концов, ее голос — сокровище нашей школы. Почему он дал коронный номер Бетти Джин и странную, тихую песенку — Каролине?

Мистер Райс поднялся из-за пианино и встал лицом к хору, вытянув руки, слегка согнув пальцы. Темными глазами он глянул туда и сюда, чтобы встретиться взглядом с каждым до единого. Из полутьмы послышался вежливый кашель. Пора начинать. Через несколько секунд начнется. Я не могла перевести взгляд с учителя на сестру, которая стояла справа от меня, на два ряда дальше, но в животе у меня похолодело.

Мистер Райс опустил руки, и из заднего ряда, из самой середины, вознесся голос, словно луч, прорезающий тьму:

Я гуляю и гадаю, не могу никак понять,

Почему это Спаситель к нам спустился умирать,

За бездомных, обездоленных, таких, как мы с тобой,

Гонимых, нелюбимых, обиженных судьбой.

Звук был одинокий, но такой чистый, такой красивый, что я обхватила себя руками, чтобы не дрожать, а может — не покачнуться. Тут запели мы все, как никогда еще не пели, выйдя из гибели, через суд, в очищение светом, которым одарила нас Каролина.

Потом она пела одна, повторив четыре строчки очень тихо, и я поняла, что не удержусь, задрожу, когда легко, невесомо, нежно она дойдет до верхнего «соль», удержит его гораздо дольше, чем это доступно человеку, а там — вернется к предпоследним нотам и к тишине.

Аплодисменты оглушили зал, как ружейная стрельба. Я подскочила сперва от треска, потом — от злости. Я перевела взгляд с темного шумного пятна к мистеру Райсу, но он уже отвернулся и кланялся. Каролину он пригласил выйти вперед, на ступеньку ниже, и она вышла. Когда же она пошла на свое место, я с отвращением заметила, что она вся в ямочках от улыбок. Довольна собой! Именно так она выглядела, когда обыграет меня в шашки.

Когда мы вышли из зала, звезды сияли ярко, словно притягивали к небу магнитом. Я шла, откинув голову, прижавшись плоской грудью к груди неба, ослепленная сверканием ночи. «Я гуляю и гадаю…»

Наверное, я бы утонула в благоговении, если бы Каролина, которая шла впереди с мамой и папой, не обернулась и не крикнула:

— Лис, ты под ноги смотри! А то шею сломаешь.

Теперь, на узкой улочке она чуть отстала от родителей и двигалась спиной, я думаю, — чтоб за мной присматривать.

— Сама за собой следи! — фыркнула я, вконец рассерженная тем, что меня разлучили со звездами. Вдруг я ощутила, каким холодным стал ветер. Сестрица резво смеялась и шла все быстрей, лицом ко мне. Уж она-то не споткнется. Она никогда не спотыкалась. И как бы говорила при этом: «Не то что ты!» Да, я падала за двоих.

У бабушки был артрит, она не выходила зимой по вечерам, даже на молитвенное собрание. Придя домой, мы стали рассказывать ей про концерт. Говорила, главным образом, Каролина, напевая кусочки песенок, которых бабушка, по ее словам, раньше не слышала.

— А «Святую ночь» ты опять пела?

— Бабушка, я же тебе сказала, в этом году ее пела Бетти Джин!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 36
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?