– А, где же «Пачотти» и тросточка? – сухо поинтересовался Кирилл.

– Трость я в ломбард отнес. Кстати, дали неплохо. А «Пачотти» в ремонте. Подошвы протерлись. Разве макаронники могут что-нибудь путное сделать, кроме спагетти и пиццы? В «Пачотти» только мазурку на паркете танцевать. Не для наших они дорог. Дались тебе эти «Пачотти» – возмутился гость, доедая торт.

– Недолго музыка играла, недолго шляхтич танцевал, – заметил Кирилл и поинтересовался. – А ты танцуешь мазурку?

– Приходилось. – ответил Стефан. – в нашем роду все хорошо танцевали. А Альбина танцевать не умеет. Но для меня это не главное. Я её научу.

Стеф поднялся со стула, шаркая тапочками, вальсируя, приблизился к холодильнику и выудил из него пачку сливочного масла и литровую банку с медом.

– А, теперь, не перебивай и дай сказать по существу, старик, – заявил танцор безапелляционно, разрезая вдоль белый батон, – нужна твоя поддержка. У меня колоссальная идея. Если все срастется, будем сказочно богаты.

– Я по горло сыт твоими идеями, и не поеду ни за Урал, ни в Прибалтику. Ты можешь обойтись без меня? Что-то мы последнее время стали друг другу противеть, – недовольно проворчал Кирилл. – Надо нам пореже встречаться.

Несмотря на такой холодный ответ, Стеф толстым слоем намазал хлеб маслом и медом, откусил большой ломоть, не спеша прожевал и вторично поставил чайник.

– Когда дело выгорит, может, мы с тобой больше и не увидимся, если я так тебе не по душе. Поеду в Монте-Карло и рвану там куш посерьезнее. Я, кажется, разгадал секрет «Блек Джека».

– А что ты там будешь ставить? Пальто, очки и тапочки? – Усмехнулся Кирилл.

– Я же сказал, рванем куш совместно и в разные стороны, Я в Монте-Карло ловить за хвост птицу удачи, а ты мухоморничай тут в своем болоте. Да, не дрейфь, стариган, тебе и делать ничего не надо. Найди только золотой николаевский четвертак в идеальном состоянии, не старше 1898го года и хорошего домушника. А, дальше, моя забота.

– Давай по порядку, зачем тебе золотые двадцать пять рублей?

Стеф налил очередную чашку чая, сыпнул сахара без меры, добавил столовую ложку меда, размешал и, сделав большой глоток, поперхнулся.

– Ты ешь не спеша, – порекомендовал Кирилл и постучал его по спине.

– Не попрекай куском, я же у тебя в гостях. Я после разгрузочного дня. Мог бы чего-нибудь и посвежее предложить, кроме просроченного торта. Хочешь, чтобы я еще раз отравился, – гость с укором ткнул пальцем в синий штемпель на крышке пустой коробки от торта, – я заметил, что с годами у людей портится характер, и они игнорируют правила хорошего тона. Если бы ты жил в девятнадцатом веке, тебя никогда бы не приняли в светское общество.

– Весьма возможно, – усмехнулся Кирилл, – но это меня не сильно бы и огорчило.

– Другого ответа я от тебя не ожидал. У тебя ни капли голубой крови.

Стеф высокомерно отодвинул на середину стола недоеденный батон, и напевая полонез «Огинского», горделиво поднялся со стула.

– Помнишь, я когда-то золотом промышлял?

– Ну и что из этого? – спросил Кирилл.

– А дело в том, что я золото одному богатому клиенту сплавлял. Он из судейских. Служит судьей в апелляционном суде. Такого не грех и потревожить. По виду, матерый взяточник, руку по локоть откусит. Живодер редкий. Но с деньгами этот прохвост с сумасшедшими. И все в золото переводит. Золотые монеты собирает. У него мания на коллекцию из шести «николашек» золотых. Хочет собрать до кучи напятерку, семь с полтиной, червонец, двенадцать с полтиной, пятнадцать и четвертак. К такой коллекции, если монеты в идеальном состоянии, в Европе смело ноль «пририсовать» можно. У этого жирного гуся четвертака не хватает, для полного счастья.

– Я достану тебе золотой империал, а дальше что? – спросил Кирилл.

– А, дальше все проще пареной репы. У меня знакомый в институте Низких частот. Мы эту монету облучаем изотопами, и она на счетчик Гейгера отзывается. Я её продам этому Тяпкину-Ляпкину, а он её к своим монетам добавит. Так мы на его тайник выйдем. А там добра немерено. Не удивлюсь, если там окажется и царская золотая мясорубка с платиновыми ножами работы самого Фаберже. Был слух о её существовании в нашем городе. Мелькала она а горизонте. Возможно, он её перехватил. Вот тут и понадобится домушник. Но, такой, чтобы при надобности, мог и сейф вскрыть. Я этого гуся давно вычисляю. Живет один, на Набережной. В его отсутствие мы к нему с Гейгером и наведаемся.

– Лишь бы там не оказалось платиновой швейной машинки, – заметил Кирилл – тяжело будет тащить. А, монету ты можешь у Апазиди перехватить на время, но лучше купить или выменять. Потому, как комбинация эта не стопроцентная. Четвертак может уплыть из рук с концами.

– Да не каркай ты раньше времени, – возмутился Стеф, – от тебя доброго слова не дождешься. А к Апазидию я ни ногой. Этот жирный крокодил меня обманул за автоматы. После этого я его на дух не переношу. Ну, ничего, еще подавится. Не все коту масленица, будет ему и Великий пост. В общем, монета это твоя забота.

– Ладно, я подумаю, – согласился Кирилл, – позвони через месяц.

– Месяц ждать не буду, – отрубил Стеф. – Неделя тебе сроку.

Через десять дней Кирилл вручил Стефу золотую монету и свел с домушником по прозвищу Чистодел.

– Послезавтра монетка будет готова и будет пищать, как резаный поросенок, – радостно сказал Стеф и достал счетчик Гейгера.

Через три дня, после того, как Стеф продал монету в нужные руки, они с домушником с утра караулили на Набережной. Дождавшись, когда Ляпкин-Тяпкин подался по своим судебным делам, вскрыли три замка и оказались в квартире.

Стеф сразу же включил счетчик и стал обследовать комнаты, кухню, санузел, кладовки и антресоли. Но счетчик Гейгера так и не сработал. То ли батарейки сели, а может, золото было в другом месте.

Обстановка в квартире была спартанская и прихватить было нечего. Отсутствовала и золотая мясорубка. Стеф выдвинул ящик кухонного стола и с огорчением обнаружил отсутствие платиновых ножей.

– А судья оказался хитрее чем я думал, – проворчал себе под нос Стефан. – Придется уходить с пустыми руками.

Но неугомонный кладоискатель все-таки отыскал где-то в углу старинную напольную вазу, инкрустированную серебром.

– С шелудивой овцы хоть шерсти клок, – пробормотал Стеф себе под нос. Он снял с плечиков висевшую в платяном шкафу судейскую мантию и завернул в нее находку.

В прихожей Стеф жестом остановил Чистодела и восторженно прошептал:

– Есть! Я так и знал!!! Если хочешь что-то надежно спрятать, положи это на самом видном месте.

Стеф поставил сверток на пол и начал лихорадочно разворачивать вазу, не отрывая руки от выпуклого места на мантии.

– Наконец-то и мне улыбнулась удача, – прошептал он скороговоркой, извлекая из пришитого во внутренней части мантии потайного кармана, цилиндрический, продолговатый сверток.