* * *

На следующих занятиях Элла Эмильевна ни разу не задала ни одного вопроса в Сашину сторону. У него складывалось впечатление, что она делала это неспроста, а чуть ли не демонстративно. Он даже предпринял попытку подойти извиниться перед ней.

— За что? — спросила она фальшивым голосом. — Вы ведь только высказали свою точку зрения! Зачем просить за это прощение?

Таким образом, настроение у Саши Куценко стало препоганым на все оставшиеся дни. Он даже начал отчаянно зубрить философию, но, честное слово, это была такая муть, что никак не желала откладываться у него в голове ни под каким соусом. Он уже начал лелеять надежду на взятку. Жаль только, что даже представить сумму, которая ему потребуется, он не мог, и не знал, у кого спросить. И, кроме того, еще предстояло пренеприятнейшее объяснение с родителями.

Только одно он никак представлять не хотел — отчисление из института. Это был бы крах всего. Это: нудные объяснения с родителями, потеря образования, отсутствие перспектив, и, наконец, служба в армии. Косить он не умел, и не хотел. И все же, несмотря ни на что, Саша надеялся на благополучный исход.

* * *

В аудиторию влетел первый первокурсник, и уставился на старшекурсника недоумевающим взглядом. Куценко поднял сумку на плечо, с грохотом отшвырнул от себя и без того полуинвалидный казенный стул, и отправился на выход. В коридоре пришлось грудью разрезать массу стремящегося на занятия первого курса. Этот процесс временно отвлек его, но, выйдя из запруженного коридора в пустую рекреацию, Саша почувствовал подступающие слезы. Все пропало. Денег не было, прощения не было, времени на пересдачу тоже не было. Было предупреждение из деканата, что если завтра не будет представлен положительный результат экзамена, то через неделю он должен прийти за документами. А дальше он и экономический факультет поведут раздельное существование.

Не будет Славика, не будет Лехи. И Саша улыбнулся, вспомнив, какой шок он испытал, когда узнал, что он поступил в институт, а Галя Гречаная, из-за которой весь сыр-бор и разгорелся, нет. Он тогда долго вертел головой, соображая, как такое могло быть. Видно, судьба. Кстати, Галка уже вышла замуж за бывшего одноклассника, чего, собственно, и следовало ожидать.

Теперь он ничуть не жалел о выборе, бухгалтерский учет ему понравился. В нем все был логично, понятно и расписано, а логику в событиях Саша предпочитал всегда. В отличие от многословной и нелогичной философии.

— А теперь всему конец! — сказал он вслух, и порвал извещение деканата.

Сначала показалось облако пыли, а затем из него вынырнули одна, две, три «шишиги», переваливающиеся на ухабах, грязные и натужно ревущие.

Часовой в бронежилете на голое тело, с вершины искусственного кургана, радостно заорал:

— Смена! Смена едет!

Был полдень жаркого майского дня. Основная масса солдат мирно дрыхла в блиндажах, но от такой новости все как один выскочили на подобие плаца — площадку, окруженную со всех сторон земляными валами, и уставились на прибывших. Последним из командирского блиндажа солидно вышел молодой лейтенант в выгоревшем камуфляже без знаков различия, с болтающимся на правом плече АКС, и, приставив козырьком ладонь к глазам, пытался выглядеть нового командира блокпоста.

А тот уже шел к нему. Камуфляж новый, чистенький, начищенные берцы, на погонах звездочки, на плече АКСУ. По дороге он обернулся, крикнул:

— Построиться у машин! И не отходить! — И снова заспешил к лейтенанту.

Выгоревший лейтенант довольно скептически смотрел на действия нового, но только легкой усмешке позволил он коснуться своих губ, и быстро ее убрал.

Подошедший молодой представился первым:

— Лейтенант Дробязко! Прибыл на вашу смену.

— Лейтенант Семенов! Смену сдам. Давно пора. Пойдем, сразу же опишу обстановку, да и собираться начну. Поздновато вы, могли бы и с утра приехать.

— Понимаешь, я лицо…

— Подневольное. Сам знаю. Поэтому пойдем смотреть. Тебе здесь теперь жить!

Лейтенанту Семенову было чем похвалиться. Во-первых, все огневые точки были обложены бетонными плитами, траншеи выкопаны в полный рост, для спуска и подъема имелись ступеньки, для машины укрытия изготовили — тоже на труд не поскупились. Но это не все. Жилые блиндажи изнутри обложили досками, так, что и вправду напоминало жилье, стояли самодельные буржуйки для холодной погоды. А во-вторых, имелась подземная баня: с предбанником, душем, и парной. Дробязко только рот открывал по мере осмотра.

— Что? Думаешь, рай земной? — уже открыто усмехнулся Семенов. — А теперь о деле… По направлению на юго-запад — Бамут. Между прочим, оттуда вполне добивают досюда из ПТУРСов. Недавно колонна здесь опрометчиво остановилась: вон с того склона, видишь, запустили, и «Урал» накрылся. Четыре трупа. Так что, имей в виду. Далее. По направлению на юго-восток развалины какого-то сельскохозяйственного объекта, вроде бы, фермы, но точно не знаю. Оттуда по ночам стреляет снайпер — очень точно: у нас двое убитых. Пойдем, покажу место, где это случилось.

Они направились по передней траншее налево и через несколько метров Дробязко увидел втиснутую в грунт деревянную табличку: «На этом месте 28.02.96 г. пал от пули снайпера Гаррифулин Рустам. Вечная память».

— Вторая табличка дальше, — пояснил Семенов. — Смотри, твоя задача, чтобы таких табличек больше не было.

— Понимаю, — бравый вид Дробязко как-то постепенно тускнел.

— Да ты не переживай! Мы отстояли, и ты отстоишь! — ободряюще хлопнул его по плечу уже открыто улыбающийся Семенов. — Первый раз в Чечне?

— Да. Первый. Училище год назад закончил. Владикавказское общевойсковое.

— А я Алмаатинское — два года назад… Ну, давай. Пошел я собираться. Как только уеду — назначай смены, посты, а главное — помни о снайпере. Его, правда, уже неделю нет, но вернуться может в любую минуту. Учти.

* * *

Саша Куценко стоял на том самом месте, где полуголый часовой первым заметил приближающуюся долгожданную смену. На верху было построено укрепление из наполненных землей цинков из-под патронов. Их было столько, что Саша невольно покрутил в удивлении головой. Сооружение выглядело надежным, а с вершины открывалась широкая панорама местности: буйная зелень, обросшие горы, мелколесье предгорий, далеко-далеко — снежные вершины, а выше, чем они — голубое бездонное небо.

Саша поднял СВД и через прицел принялся просматривать ближайшие окрестности: мало ли что. В Чечне он тоже был впервые, но разговоров успел наслушаться вдоволь. Где была правда, где вымысел, а где и то и другое вместе, конечно, сам не увидишь — не поймешь. Но страху нагнали.

Служить Саша, не имеющий никаких особых навыков, попал в обычную пехоту. Как и все мучился на курсе молодого бойца — физическая нагрузка была непривычно большой, а кормили плохо. Если и был на нем какой лишний жирок на гражданке, то он мгновенно исчез не прощаясь. На полигоне стреляли только из автоматов. Ему не понравилось, отстрелялся он средне, оружие не полюбил. И с тревогой сам себя спрашивал по ночам: не потерял ли навык, что случилось?