– Да, – подтвердила Валерия. – Подводная лодка с каким-то рыбьим названиям взорвалась у причала[3].

– Ну, продолжайте, продолжайте, – напутствовал Павлов и пошёл дальше, свита поспешила за ним.

По результатам своей поездки Евгений Васильевич Павлов издал в 1907 году книгу «На Дальнем Востоке в 1905 году: из наблюдений во время войны с Японией».

О своих впечатлениях после знакомства с Владивостоком он писал:

«…Со станции Кетрицево мы отправились далее – во Владивосток, отстоящий от неё на 102 версты. Последние 42 версты железнодорожного пути после станции Надеждинская проходят совсем по краю морского залива, над которым носится масса водяных птиц. Вдали по направлению к Владивостоку виднелись горы, казавшиеся особенно красивыми от яркого освещения их верхушек солнечными лучами, проходившими между разбившимися тучами небосклона.

Вблизи Владивостока из вагона видны и каменные копи, поставляющие топливо в Приморскую область. Начиная с последней станции перед Владивостоком, опять встретились проволочные заграждения, устроенные недалеко от пороховых погребов и хранилищ снарядов.

Во Владивосток наш поезд пришёл к 7 часам вечера. Помимо того, что день уже склонялся к вечеру, темнота увеличилась ещё больше вследствие дурной погоды и моросившего дождя.

Поезд подходит к вокзалу, расположенному почти в центре города, и потому было удобно остаться жить в вагоне, не перебираясь в гостиницу. После остановки поезда, не теряя времени, я отправился к коменданту крепости генералу Казбеку, живущему вместе с сыном в казённом здании очень близко от вокзала. Генерал, очень бодрый на вид, был назначен на эту должность лишь около месяца перед тем.

На его долю пришлось спешно укреплять город, оставшийся до того времени слабо защищённым местом. Все ждали, что японцы отрежут крепость. То же самое я слышал и при отъезде во Владивосток из Харбина. Уверенности в прочном нашем положении и здесь не было. Условившись с прибывшим к нему также недавно во Владивосток генералом Езерским, занимавшим должность инспектора госпиталей, уже знакомым по Харбину, относительно совместного осмотра лечебных учреждений, оставалось только распрощаться с ним до завтрашнего дня.

Хотя погода на другой день продолжала быть серой с выпадавшим по временам дождём, город казался всё-таки очень красивым. Он расположен по склону горы, примыкающей к северному берегу Владивостокской бухты. В городе можно видеть очень большое число прекрасных, даже высоких, каменных построек, но улицы очень неудобны вследствие плохих мостовых. Город по преимуществу торговый. Главная торговля находится в руках иностранцев, преимущественно у фирмы «Кунст и Альберс».

Ещё недалеко то время, говорят старожилы, когда Владивосток со всех сторон был окружён лесом, покрывавшим все прилегающие горы. В лесах водились даже тигры. Теперь же устройством крепости леса повырубили. Остался собственно кустарник и весьма небольшое число крупных деревьев. Дальше, к северу от Владивостока, леса сохранились в довольно больших размерах.

Вода бухты, красивого морского синего цвета, кишит рыбой, креветками, которые особенно крупны, и крабами, составляющими лакомое блюдо местных жителей. В ней же водится в обилии и камбала, достигающая больших размеров…

Очень хорош во Владивостоке и морской госпиталь, помещающийся в собственных каменных зданиях, устроенных на 250 мест. При нужде в этом госпитале можно было поместить и более 400 человек. Он размещён в нескольких каменных зданиях и двух деревянных, 3 мая в нём находился 241 больной. Самое помещение и обстановка очень чисты. Кровати выкрашены белой масляной краской и с сетками…

Особенно хорошим по своему устройству в этом лазарете было помещение для перевязок. Благодаря большему числу окон, расположенных в полукруглой стене, перевязочная комната очень светла…»

Далее Е.В. Павлов писал[4]:

«Во время поездки в 1-й крепостной госпиталь мне пришлось увидеть во Владивостокской бухте две подводные лодки, возвращавшиеся во Владивосток из экскурсии. Вечером того же дня, во время доклада командира подводной флотилии коменданту крепости о результатах последнего плавания, я узнал, что в экскурсии были три подводные лодки для наблюдения за японскими судами, крейсировавшими вблизи Владивостока. Лодки уходили в море без сопровождения матки за 300 миль и отсутствовали в течение 6 дней. Им приходилось опускаться на несколько часов в воду в виду плававших японских миноносцев.

Жизнь во Владивостоке, несмотря на ожидавшееся обложение города неприятелем, шла обычном порядком. В местном театре давались ежедневно спектакли; другие увеселения шли своим чередом. Частных жителей в городе осталось очень мало, многие дома пустовали и даже были заколочены…»

…В октябре 1905 года крейсера «Россия» и «Громобой», на котором служил брат Валерии Дмитрий, были направлены на Сахалин, в порт Александровский. Необходимо было доставить солдат и офицеров (около 1000 человек), а также несколько сот жителей на северную часть острова, остающуюся по условиям заключённого в Портсмуте мирного договора за Россией. Командование постаралось отправить на Сахалин самые неблагонадёжные войска. После прибытия в пункт назначения, разгрузки и пополнения запасов, корабли укрылись в Татарском проливе, спасаясь от 10-балльного шторма. Контр-адмирал Иессен получил циркуляр от командира Владивостокского порта: «Во Владивосток заходить нельзя – крупные беспорядки…»

Крейсера взяли курс на Европу…

Командование флотом даже не предоставило возможности их экипажам попрощаться с родными и близкими, с городом, который они защищали.

Брат и сестра Мацкевич встретились только в Петербурге уже после войны.

Узнав по беспроволочному телеграфу о том, что «Громобой» во Владивосток заходить не будет, Валерия начала хлопотать об увольнении и отъезде в Петербург.

Несмотря на окончание войны, обстановка во Владивостоке оставалась сложной. Дошедшие до Владивостока сообщения о Кровавом воскресенье, о восстании на Черноморском флоте, о крейсере «Очаков» и лейтенанте Шмидте оказали огромное влияние на настроение солдат и матросов. Во Владивостоке было много (около 60 тысяч) солдат и матросов – участников Цусимского сражения, обороны Порт-Артура и боёв в Маньчжурии, которые считали, что их предали и царское правительство, и командиры.

После получения во Владивостоке царского Манифеста от 17 октября революционное движение начало охватывать более широкие массы. По всему городу стихийно возникали собрания и митинги, а 30 октября разразилось восстание.

В своих воспоминаниях очевидец этих событий адмирал Цывинский писал: