– Я тут родилась.

Он оторопело замер с двумя бокалами для шампанского в одной руке и с бутылкой вина в другой.

– Так вы – француженка? Но у вас американский акцент.

– Я полжизни провела здесь.

– Ну вот, а я так хотел похвастаться нашим побережьем…

Он снова убежал в недра дома, а Мэг поджала под себя ноги и вспомнила дорогу сюда. Свой квартал она проехала, вцепившись пальцами в обивку сиденья и почти не поднимая глаз. В какой-то момент ей даже хотелось расплакаться. Старых домиков на берегу моря не стало. На их месте вырос потрясающий неоновый квартал супермаркетов, кафе и жилых домов. О прежних улочках напоминали только названия и кое-какие постройки, сохранившиеся со времен детства Мэг, но самого главного не было. Ее дома не было! Всю прибрежную зону занимали теперь кафе, гостиницы и пансионаты. Алекс всю дорогу молчал и лишь изредка косился на странную пассажирку. Конечно, ему было непонятно, почему молодая женщина сначала так охотно поддерживала беседу и, кажется, начала отходить от потрясения, а потом вся съежилась и ощетинилась. Но что она ему могла объяснить?

Алекс опустился на мягкий диван, разлил вино по бокалам, расставил нехитрую закуску: нарезанный сыр, зелень и фрукты.

– Давайте выпьем. Я очень рад, что судьба свела нас вместе.

Так он, наверное, говорит каждой женщине, попавшей в его поле зрения, подумала Мэг, но промолчала, только покосившись на него.

– Но я действительно этому рад! – возмущенно заявил Алекс, как будто прочитав ее мысли.

– Хорошо, я вам верю.

– Вам нужно отдохнуть. Оставайтесь у меня. Здесь предостаточно комнат, выберете себе любую.

– Я подумаю.

Он сидел в кресле напротив, их разделял столик.

– Вы замужем? – Алекс кивнул на ее обручальное кольцо.

Она чертыхнулась про себя. Надо же быть такой растяпой: уже неделю собиралась снять кольцо, и в конце концов забыла! Этот предмет давно не имел для нее ни событийной, ни ювелирной ценности, хотя и содержал в себе сколько-то там каратов, Майкл очень хорошо помнил, сколько.

– Он молод и красив? – не унимался Алекс.

– Он лыс и богат.

– А-а-а! Ну тогда все понятно. А потом вы его разлюбили и приехали сюда.

– Если вам так приятней думать – пожалуйста.

– Только не говорите мне, что он за всю жизнь и мухи не обидел, потому что никогда не вращался в мире дельцов, а наследство получил от дедушки.

– Он чиновник и бизнесмен.

– А вы, наверное, из небогатой семьи, поэтому и вышли за него.

– Алекс, не наглейте!

Но в его глазах уже заплясали задорные чертенята, выражение лица стало одухотворенно-нахальным и он перешел в наступление:

– Дайте-ка угадаю: вы влюбились в него, потому что никто из прежних мужчин так за вами не ухаживал. Чувство вспыхнуло быстро, и роман развивался стремительно, – Алекс сосредоточенно потер подбородок, – скажем, месяца три. А потом он сделал предложение.

– Две недели.

– Что?

– Две недели развивался наш роман. И еще немного по телефону… – Это было немыслимо – рассказывать такие вещи первому встречному, но ей уже все равно, тема Майкла перестала быть неприкосновенной. Мэг подумала, что выговориться ей уже давно пора, так почему не сделать это сейчас, все равно Алекса она больше никогда не увидит. Пусть повеселится, он ведь кажется себе таким остроумным.

– Случайный попутчик… – вырвалось у нее.

– Иногда это бывает очень вовремя.

– Вы о чем?

Алекс понимающе улыбнулся:

– Это вы обо мне сейчас сказали: «случайный попутчик»? А я думаю, что случайностей не бывает. В купе поезда мы выкладываем про себя такое, что постеснялись бы сказать и на исповеди. А потом оказывается, что незнакомый человек дает тебе советы лучше любого психолога.

Она поерзала в кресле, подтянула колени к подбородку и робко произнесла:

– Раз уж пошел такой разговор, у меня предложение…

– Я согласен!

– Хорошо, значит, чуть позже мы прогуляемся по берегу.

Алекс налил еще вина, картинно положил руку на спинку дивана, закинул ногу на ногу и произнес:

– Итак, дорогой пациент, рассказывайте, что вас волнует. А потом мы вместе проанализируем ситуацию… Мэг, я хочу знать о вас все.

– Не многовато будет? – Мэг невесело усмехнулась.

– Мне кажется, у вас мало друзей.

Она немного подумала и решилась:

– Алекс, мне действительно необходимо выговориться. Я даже не знаю, как вам сказать, – она мяла в руках салфетку, то сворачивая ее в узел, то расстилая на коленях, – мне очень плохо…

Ну вот, сейчас я начну плакать, как маленькая потерявшаяся девочка, которую пожалел прохожий, мелькнуло у нее в голове, а по щекам уже потекло.

Алекс быстро переместился на подлокотник ее кресла и нежно взял ее за руку.

– Поплачьте, вам сейчас это поможет лучше любого успокоительного.

Она шумно утерла нос салфеткой и капризно произнесла:

– Да не хочу я плакать! Я весь день сегодня плачу! Думаете, помогает? Утром с Майклом, потом в самолете, потом в машине… – Последние слова она произнесла шепотом, боясь даже мысленно затронуть главную тему. – Я, понимаете, я совершенно потерялась. Мне казалось, что когда я прилечу сюда, станет легче, я смогу вернуться к истокам, к своим корням, а тут… – Она махнула рукой и отвернулась, окончательно уткнувшись в салфетку.

Алекс обнял ее и стал поглаживать по плечам.

– Наверное, долго вы все это носили в себе. А что же ваш Майкл? Это, как я понимаю, муж.

– Да, – она хлюпала носом, – муж. Практически бывший. Он устроил такой скандал, не хотел меня сюда отпускать, как будто я сбегу насовсем! Ему нравится, чтобы я общалась только с ним и больше ни с кем. Он ревнует меня ко всему живому. Домашняя кошка – вот кем я себя чувствую в его доме.

Она немного помолчала, переводя дух.

– Друзей у меня действительно мало. По большей части это наши общие с Майклом друзья, среди них, конечно, есть люди, с которыми хочется общаться, но так вот поговорить, – она снова обреченно махнула рукой, – доллары, баррели, фишки в казино – вот, что им по-настоящему интересно. Я задыхалась там, в Вашингтоне. Нет, даже раньше, когда мы переехали отсюда в Ричмонд, еще ребенком, я почувствовала себя рыбой, выброшенной на сушу. – Мэг горько усмехнулась. – А ведь и правда, рыбой. Там мне больше всего не хватало моря, а Атлантика мне не нравилась, хотя и была в паре сотен километров.

– Но почему вы не уехали из Вашингтона к родителям?

Она долго ничего не отвечала. Наконец привычный комок в горле взорвался, и впервые за три года мучительного молчания Мэг дала себе волю: захлебываясь рыданиями, она рассказала этому чужому человеку все. И про свадьбу, и про то, как три месяца подряд Майкл не мог выманить ее из комнаты, про все-все, что осталось здесь в Марселе, а теперь похоронено под асфальтом нового прибрежного квартала.