на военную силу и завоевания. Парадоксально, но одной из причин этого стало ядерное оружие. Как мы знаем из истории «холодной войны», ядерное оружие оказалось настолько мощным и разрушительным, что его применение стало слишком дорогостоящим, за исключением теоретически возможных экстремальных ситуаций. Вторым важным изменением стал рост национализма, который усложнил для императоров задачу управления пробудившимся населением. В XIX веке несколько авантюристов с горсткой солдат завоевали большую часть Африки, а Британия управляла Индией с помощью колониальных сил, составлявших ничтожную долю коренного населения. Сегодня колониальное господство не только широко осуждается, но и обходится слишком дорого, как показали обе сверхдержавы «холодной войны» во Вьетнаме и Афганистане. Распад советской империи последовал за распадом европейских империй на считанные десятилетия.

Третьей важной причиной являются социальные изменения внутри великих держав. Постиндустриальные общества ориентированы на благосостояние, а не на славу, и не приемлют больших потерь, за исключением случаев, когда речь идет о выживании. Это не означает, что они не будут применять силу, даже если это чревато потерями, как это было во время войны в Персидском заливе в 1991 году или в Афганистане сегодня. Но отсутствие воинской этики в современных демократических государствах означает, что применение силы требует тщательного морального обоснования для обеспечения поддержки населения (за исключением случаев, когда на карту поставлено выживание). Грубо говоря, в современном мире существует три типа стран: бедные, слабые доиндустриальные государства, часто представляющие собой хаотичные остатки распавшихся империй; модернизирующиеся индустриальные государства, такие как Индия или Китай; постиндустриальные общества, преобладающие в Европе, Северной Америке и Японии. Применение силы является обычным делом в первом типе государств, еще приемлемым во втором, но уже менее терпимым в третьем. По словам британского дипломата Роберта Купера, «большое количество самых могущественных государств больше не хотят ни воевать, ни завоевывать». Война по-прежнему возможна, но сейчас она гораздо менее приемлема, чем столетие или даже полвека назад.

Наконец, для большинства современных великих держав применение силы поставило бы под угрозу их экономические цели. Даже недемократические страны, испытывающие меньше моральных ограничений на применение силы со стороны населения, вынуждены учитывать ее влияние на свои экономические цели. По словам Томаса Фридмана, в условиях глобализации экономики страны дисциплинируются «электронным стадом» инвесторов, контролирующих доступ к капиталу22. Ричард Роузкранс пишет: «В прошлом дешевле было захватить территорию другого государства силой, чем развивать сложный экономический и торговый аппарат, необходимый для получения выгоды от коммерческого обмена с ним». Императорская Япония использовала первый подход, создавая в 1930-х годах Сферу совместного процветания Большой Восточной Азии, но роль Японии как торгового государства после Второй мировой войны оказалась гораздо более успешной, что привело ее к превращению во вторую по величине национальную экономику в мире. Сейчас трудно представить себе сценарий, при котором Япония попыталась бы колонизировать своих соседей или преуспела бы в этом.

Как уже отмечалось выше, все это не означает, что военная сила не играет сегодня никакой роли в международной политике. С одной стороны, информационная революция еще не успела изменить большую часть мира. Многие государства не сдерживаются демократическими общественными силами, как Кувейт узнал от своего соседа Ирака, а террористические группы не обращают внимания на обычные ограничения либеральных обществ. Во многих регионах мира, где рухнувшие империи оставили после себя вакуум власти, идут гражданские войны. Более того, на протяжении всей истории человечества становление новых великих держав сопровождалось тревогами, которые иногда приводили к военным кризисам. По бессмертному описанию Фукидида, Пелопоннесская война в Древней Греции была вызвана приходом к власти Афин и страхом, который они вызвали в Спарте. Первая мировая война во многом была обусловлена приходом к власти кайзеровской Германии и страхом, который она вызвала в Великобритании. Некоторые предсказывают аналогичную динамику в этом веке, вызванную приходом к власти Китая и страхом, который он вызвал в Соединенных Штатах.

Геоэкономика не заменила геополитику, хотя в начале XXI века явно наблюдается размывание традиционных границ между ними. Игнорировать роль силы и центральную роль безопасности — все равно что игнорировать кислород. В обычных условиях кислорода много, и мы не обращаем на него внимания. Но как только условия меняются и нам начинает его не хватать, мы не можем сосредоточиться ни на чем другом. Даже в тех областях, где прямое применение силы не используется между странами — например, в Западной Европе или между США и Японией, — негосударственные субъекты, такие как террористы, могут применять силу. Более того, военная сила все еще может играть важную политическую роль среди развитых стран. Например, большинство стран Восточной Азии приветствуют присутствие американских войск в качестве страховки от неуверенных соседей. Более того, сдерживание угроз или обеспечение доступа к важнейшему ресурсу, такому как нефть в Персидском заливе, усиливает влияние Америки на своих союзников. Иногда эти связи могут быть прямыми, чаще они присутствуют в сознании государственных деятелей. По определению Министерства обороны, одной из задач американских войск, дислоцированных за рубежом, является «формирование среды».

При этом экономическая мощь стала более важной, чем в прошлом, как из-за относительного повышения стоимости силы, так и потому, что экономические цели занимают важное место в ценностях постиндустриальных обществ. В мире экономической глобализации все страны в той или иной степени зависят от рыночных сил, находящихся вне их непосредственного контроля. Когда в 1993 г. президент Клинтон пытался сбалансировать федеральный бюджет, один из его советников в отчаянии заявил, что если бы ему суждено было возродиться, то он хотел бы вернуться в качестве «рынка», поскольку это, несомненно, самый могущественный игрок. Однако рынки в разной степени ограничивают разные страны.

Поскольку Соединенные Штаты составляют столь значительную часть рынка торговли и финансов, они имеют больше возможностей для установления собственных условий, чем Аргентина или Таиланд. И если малые страны готовы заплатить цену за отказ от участия в рынке, они могут уменьшить власть, которую имеют над ними другие страны. Так, например, американские экономические санкции оказали незначительное влияние на улучшение ситуации с правами человека в изолированной Мьянме. Из-за того, что Саддам Хусейн предпочитал выживать сам, а не заботиться о благосостоянии иракского народа, калечащие санкции не смогли отстранить его от власти более чем на десять лет. А экономические санкции могут нарушить, но не удержать негосударственных террористов. Но исключения подтверждают правило. В определенных ситуациях военная мощь по-прежнему имеет решающее значение, но было бы ошибкой слишком узко фокусироваться на военных аспектах американской мощи.

Мягкая сила

На мой взгляд, если Соединенные Штаты хотят оставаться сильными, американцам необходимо также уделять внимание нашей