будни мы питаемся с дочкой совсем иначе. Что в традиции нашего народа – принимать гостей, как в лучших домах Востока, даже, если с завтрашнего дня зубы будут положены на полку. Оправившись от «культурного шока», мой жених заявил, что живём мы куда лучше, чем немцы. Нам бы их налоги и арендную плату за жильё, и было б украинцам совсем не до культурных мероприятий.

«Что ж, дорогой, раз так, организую тебе экскурсию в «затерянный мир», – решила я, разозлившись. – Долой «потёмкинские деревни».

5

Для начала мы посетили мою приятельницу в туберкулёзном диспансере, причём поехали туда не на такси, как обычно, а на видавшем виды троллейбусе. Общественный транспорт на Украине – это аттракцион, включающий в себя всю гамму ощущений: от тактильных до обонятельных. Поездки в дребезжащей консервной банке, ползущей со скоростью похоронных дрожек, источающей запах резины, бензина, самогонного перегара и чесночного амбре, способствуют сплочению народных масс, ибо тела пассажиров не просто соприкасаются, они насмерть впрессовываются друг в друга: совершенное приволье для сексуально озабоченных. Поскольку большинство граждан нашей убогой страны способна возбудить только вовремя выданная зарплата, фроттаж во время троллейбусных вояжей заменяет им занятия сексом. «Мужчина, моя грудь не мешает вашей руке?» – спросила я у беззубого существа в провонявшей нафталином облезлой кроличьей шапке, борзо шарившего у меня за шиворотом. «Размечталась, одноглазая», – ответило существо, не поворачивая головы. – Пузырь выставишь, тогда и полапаю». Я шёпотом перевела Петеру наш диалог. Того чуть кондратий не хватил. Услышав немецкую речь, все рядом стоящие недоумённо уставились на нас. Пришлось немедленно пробираться к выходу, иначе содержимое карманов гостя рисковало уменьшиться, как минимум, вдвое. Дальше мы решили идти пешком: бездорожье, нищие, роющиеся в мусорниках, попрошайки, цыгане, облезлые бездомные собаки, тощие, как суслики, коты.

О тубдиспансере можно написать отдельную главу, но наш народ и так хорошо знаком с ужасами совковых больничек, а люд иноземный просто не поверит. Скажу только, что Петер впал в транс и весь день был тихим и задумчивым. А вечером мы отправились в гости к моей бывшей сотруднице, ныне пенсионерке, проживающей в общежитии уже давно не функционирующего хлопчатобумажного комбината. О визите не предупреждали, чтоб не вгонять её в шок. Сами знаете, сколько шороху вызывает в Совке приход зарубежных гостей. По дороге я сообщила жениху, что у нас не принято ходить в гости с пустыми руками. Что пора уже ему раскрыть свой бумажник, ибо мои финансы в связи с нашей обширной культурной программой поют романсы. Что, вообще-то, у нас кавалер платит за даму, а не наоборот. Мой гость извлёк из недр «Мечты полярника» портмоне толщиной с «Библию» и отмусолил десять марок, промычав при этом, что не знал местных обычаев, а потому не хотел меня обижать предложением денег. Я ответила, что отнюдь не обидчива и, если уж говорить о местных обычаях, то женщины в наших диких краях не обижаются также на цветы и подарки. Такие вот мы странные особи. Петер предпочёл не развивать эту щекотливую тему.

Визит в общежитие произвёл на моего жениха неизгладимое впечатление: одна комнатка, служащая одновременно кухней, спальней и гостиной, разгороженная ситцевой самодельной шторкой, табуреты без спинки, единственный на весь этаж туалет, сломанная душевая точка. Дети, с визгом гоняющие по коридорам на велосипедиках. Моя приятельница, усталая женщина с печатью обречённости на лице, одетая в халат, пошитый из того же куска ситца, что и шторка. На столе – чай, блюдце с вареньем, хлеб и сковородка с жареной картошкой. Вот так питается основная масса населения, когда нет гостей. Домой Петер шёл совсем грустным. Альтернативная культурная программа не совсем ему понравилась, вернее, не понравилась совсем.

6

Придя из гостей, мой жених переоделся в детскую фланелевую пижамку с весёлым гномиком на животе и улёгся на Светкино место у новогодней ёлочки. «Сексуален, как Чебурашка», – подумала я, глядя на постороннего мужика, за которого, вроде как, собралась выходить замуж, и который даже отдаленно не походил на предмет моих девичьих грез.

– Чудны дела твои, Господи! Неужто и впрямь пойдешь за этого поношенного плюшевого медведя? – возопила моя лучшая половина. – Ведь с ним тебе придётся делить не только стол, но и постель. А это знаешь, как называется?

– Да всё она знает, не глупая, – вступила в дискуссию другая моя половина, менее святая, но полная жизненного опыта, а потому избавленная от иллюзий и романтических закидонов. – Королева Виктория советовала своей дочери перед первой брачной ночью: «Закрой глаза и думай об Англии». Сделай то же самое и думай о Германии, а заодно и обо всех своих потомках, гражданах Мира, которые, придёт время, в благодарном порыве будут целовать подол твоего платья. Возьми в баре бутылочку, прими наркоз и с Богом!

– Да ей столько не выпить, чтоб увидеть в этом арийском жмоте мужика, – брыкалась светлая половина. – Сама видишь: товар лежалый, молью траченный. Туп, скучен, жаден. Обладает единственным достоинством – гражданин приличной страны.

– Единственным, но неоспоримым, – парировала ушлая половина. – Когда собака помогает вам преодолеть горный поток, не стоит интересоваться, не больна ли она чесоткой. Уезжай из этого дурдома, десантируйся в мир капитала. Не уживёшься, уйдёшь и вся недолга. А переспать с ним всё-таки нужно. Гляди, как зыркает в твою сторону.

Петер в самом деле пристально смотрел на меня. «Господи, сотвори чудо!» – взмолилась я, ужасаясь пошлым картинкам, возникшим в моём буйном воображении. И Господь сотворил.

– Знаешь, – сказал Петер, – я ведь из семьи строгих католиков. – У нас не принято сразу проявлять свои интимные чувства.

Я напряжённо молчала, ожидая дальнейшего «но я не могу…». Однако, к моей радости, жених сообщил, что в интимные отношения намерен вступить, как в партячейку, – только на законных основаниях. То есть, после свадьбы. Я мысленно упала на колени перед компьютерным изображением Христа, подаренным мне редакционным веб-дизайнером, и стала истово отбивать поклоны, обещая немедленно, завтра же, посетить Храм Божий.

Петер тем временем вещал о том, что расписываться мы будем в Украине, а праздновать свадьбу – в Германии.

– Венчаться будем? – спросила я жениха.

– Зачем? – удивился «строгий католик». – Какая в этом необходимость?

«Да у меня-то никакой, – подумала я, – а вот у тебя, по идее, должна быть».

Налицо был занимательный факт: либо мой жених – безнадёжный импотент (тогда понятно, почему от него сбежала жена, невзирая на кучу детей; почему он не завёл подругу-соотечественницу, а кинулся искать импортную невесту, вешая ей на уши лапшу о своей благочестивости), либо он всё-таки верующий, но брак со мной воспринимает, как пробный. Пока я на испытательном сроке, венчание исключено. Отсюда беседы о брачном контракте и желание расписываться подальше от родного города. Что ж, в любом