Елена выходит в центр площадки, за ней следует Киниска. На мгновение всё замирает, поблескивает песок, дует мягкий теплый ветер. Затем Киниска бросается в атаку. Елена отпрыгивает в сторону, быстро и грациозно, подобно оленю. Киниска отступает, двигается медленно, раздумывает. Клитемнестра знает: самый опасный соперник – тот, который думает. Киниска готовится атаковать снова, и когда она бросается вперед, Елена уклоняется не в ту сторону и получает удар прямо в шею. Она валится на бок, но успевает схватить Киниску за ногу и утягивает ее за собой. Кулаки Киниски снова и снова летят Елене в лицо.

Клитемнестре хочется закрыть глаза, но ее воспитывали иначе. Поэтому она смотрит, воображая, что сделает с Киниской после, в лесу или у реки. Она уложит ее на лопатки и отделает так, чтобы та поняла: некоторых людей трогать нельзя.

Киниска останавливается, и Елена отползает прочь: лицо распухло, руки в крови. «Убирайся, убирайся оттуда», – хочет крикнуть ей Клитемнестра, но у оленей не бывает крыльев, а Елена с трудом может стоять на ногах. Киниска не дает ей времени собраться. Она снова обрушивает на нее удары и пинки, а когда Елена пытается ее оттолкнуть, Киниска напрыгивает на нее и выворачивает ей руку.

Клитемнестра поворачивается к Тиндарею. Он наблюдает за состязанием, но его лицо совершенно непроницаемо. Она уверена, что отец не вмешается.

Елена кричит, а Клитемнестра уже бежит на середину площадки. Киниска оборачивается и открывает рот от удивления, но уже поздно. Клитемнестра хватает ее за волосы и со всех сил отшвыривает в сторону, в грязь. Киниска поднимает голову, но Клитемнестра упирается коленом ей в поясницу, потому что там этой девице и место – в грязи. Она берет ее голову в замóк и тянет, ни на секунду не забывая о том, что совсем рядом с ними на окровавленном песке лежит чуть живая Елена. Клитемнестра думает, что этим всё и кончится, но Киниска хватает ее за ногу и круто выворачивает лодыжку. Клитемнестра отвлекается, и Киниска использует эту секунду, чтобы вздохнуть. Глаза у нее налиты кровью.

– Это не твой бой, – хрипло говорит Киниска.

Ошибаешься. Нога болит, но ей всё равно. Киниска бросается на Клитемнестру, та уворачивается и отправляет соперницу на землю. Встает Киниске на спину, чтобы та больше не поднялась. Почувствовав, что тело соперницы наконец обмякло, Клитемнестра, ковыляя, отходит. Елена едва дышит, и Клитемнестра поднимает ее с песка. Сестра обхватывает Клитемнестру руками, и та уводит ее с площадки. Злой взгляд отца преследует их, точно пес.

Лодыжка у Клитемнестры опухает. Кожа становится пурпурной, нога немеет. Ею занимается служанка, маленькие руки двигаются шустро, но бережно, взгляд устремлен в пол. Таких, как она, зовут илотами, – это бывшие земледельцы, которые стали рабами после того, как спартанцы захватили их земли. Во дворце они повсюду: в свете факелов их лица пусты и печальны, спины сгорблены.

Клитемнестра откидывает голову к стене, внутри нее змеится ярость. Временами ее гнев настолько осязаем, что она жалеет, что не может вырезать его ножом. Она злится на Киниску за то, что та посмела тронуть ее сестру; на отца за то, что допустил, чтобы Елену избили; на мать, которая не вмешивается, даже когда безразличие царя выходит боком ее дочери.

– Готово, – говорит служанка, окидывая взглядом лодыжку Клитемнестры. – Теперь вам надо отдохнуть.

Клитемнестра тут же вскакивает. Ей нужно проведать Елену.

– Вам нельзя ходить, – хмурясь, говорит служанка.

– Принеси мне бабушкину трость, – приказывает Клитемнестра. Служанка кивает и спешит в сторону покоев царя, где Тиндарей хранит все семейные вещи. Когда она возвращается, в руках у нее красивая деревянная трость.

Клитемнестра никогда не видела своего деда Эбала, знает лишь, что тот был зятем героя Персея. Ее бабка Горгофона, напротив, прочно запечатлелась в ее памяти. Высокая, сильная женщина, она дважды выходила замуж, что было неслыханно в ее землях. Когда первый муж Горгофоны, царь Мессении, имени которого Клитемнестра не запомнила, умер, она вышла за Эбала, невзирая на то, что была старше его. Горгофона пережила его, и Клитемнестра помнит, как бабушка на смертном одре, завернутая в овечьи шкуры, сказала ей и Елене, что их семья – это династия цариц.

– Вас, девочки, будут помнить дольше, чем ваших братьев, – произнесла Горгофона низким голосом, лицо ее покрывала сетка морщин, плотная, как паутина, – так было и у меня с моими дорогими братьями. Алкей, Местор, Гелей… добрые мужи, отважные мужи, но кто-нибудь помнит их? Никто не помнит.

– Ты в этом уверена? – спросила Елена. Ей было всего двенадцать, но уже тогда у нее было по-женски серьезное лицо.

Горгофона устремила на внучек взгляд, затуманенный, но пристальный.

– Вы неукротимые, преданные, но в вас есть и осмотрительность. Я долго жила среди царей и героев, и все они так или иначе превращались в гордецов. А стоит мужчине возгордиться, как он сразу теряет бдительность, и рано или поздно предатели его одолевают. – Она говорила неразборчиво, но слова ее были мудры и понятны. Клитемнестра чувствовала, что должна их выслушать. – Целеустремленность, храбрость, подозрительность. Скоро вы станете царицами, и если хотите пережить мужей, которые вздумают от вас избавиться, вы должны быть упорными, храбрыми и подозрительными.

Горгофона умерла через три часа, а Клитемнестра всё продолжала повторять про себя ее слова, упиваясь ими, как каплями меда, оставшимися на губах.

Теперь ее лодыжка пульсирует. Опираясь на бабушкину трость, Клитемнестра идет по залам и коридорам. Горящие факелы отбрасывают на стены тени, похожие на черные фигуры с амфор. Стиснув зубы от боли в ноге, она доходит до гинецея. Окна там небольшие, а стены расписаны яркими узорами. Клитемнестра подходит к купальням, где должна отдыхать Елена, и останавливается у дверей. Изнутри доносятся голоса, громкие и отчетливые.

– Я не стану ничего тебе рассказывать, – говорит Елена. – Это нечестно.

– Нечестно, что она вызвала тебя. Ты знаешь, что теперь будет. Если одна может тебя вызвать, вызовут и другие. – Это Полидевк. Голос ее брата резок, как лезвие топора. Елена молчит. Слышится плеск воды и нервные шаги Полидевка, туда-сюда, туда-сюда.

– Елена, расскажи мне. Или я спрошу Клитемнестру.

– Нет нужды, – говорит Клитемнестра, входя в купальню.

Елена лежит в расписной глиняной ванне: к ранам на руках приложены целебные травы, разбитое лицо покрыто синяками. Губы распухли, один глаз заплыл так, что голубая радужка похожа на проблеск ясного неба среди грозовых туч. Полидевк оборачивается. Он такой же худой, как Клитемнестра, но выше ростом, и кожа у него медового цвета. Ему двадцать, скоро он