Другой пример — рак простаты. После введения в 90-х годах поголовного скрининга мужчин на уровень простатспецифического антигена врачи стали выявлять этот рак в десятки раз чаще и на самых ранних стадиях. Количество операций возросло многократно, а вот смертность от этого рака какой была, такой практически и осталась! Что же мы с таким энтузиазмом оперировали и уничтожали?! Оказалось, что на таких доклинических стадиях рак простаты может прогрессировать, а может и нет! И процент здесь 50 на 50! А операция — это и импотенция, и недержание мочи, и прочие малоприятные вещи! Именно поэтому сегодня во всем остальном мире предлагают либо вмешательство, либо наблюдение. Звучит дико: наблюдать за раком, но медицинская наука считает такой подход вполне оправданным. И скрининг на рак простаты сегодня перестал быть поголовным. Но и об этом в соответствующей главе ниже.

Далее — маммография. Да — обязательно, да — спасает жизнь, но опять все упирается в факты, которые, как любил повторять В.И. Ленин, вещь упрямая! Ведь почему в медицинском сообществе идут такие споры, с какого возраста ее проводить в целях скрининга и проводить ли вообще? Много ложноположительных результатов. Особенно в возрасте до 50 лет. Представьте — на ОДИН выявленный рак приходится ТЫСЯЧА женщин, у которых что-то нашли, заподозрили, что это рак, и долго и тщательно обследовали, включая биопсию! Помните, что мы говорили, что все это время они места себе не находят и 20 % впадают в тяжелую депрессию?! А представьте, что скрининговую маммографию повторяют ежегодно, и умножайте каждый раз шанс ложноположительного результата на эту тысячу! Кстати, именно поэтому во всех странах, включая и Россию, период между маммографиями увеличили до двух лет. Если проводить скрининговую маммографию раз в два года, то количество ложноположительных результатов сокращается вдвое, если проводить ее начиная с 50 лет, а не с 40, то их количество снижается еще в 2 раза. Другая проблема, связанная с маммографией, — это, как и в случае скрининга на рак простаты, так называемая «овердиагностика»: выявление патологии неясной клинической значимости. Не все случаи рака груди быстро прогрессируют, некоторые даже могут подвергаться обратному развитию. Значительно чаще теперь стал ставиться диагноз «локальная внутрипротоковая карцинома», клиническое значение которой до сих пор не окончательно ясно. Ведь подавляющее большинство этих локальных внутрипротоковых карцином не переходят в инвазивный (проникающий) рак и так и оставались бы случайной находкой! Но рисковать никто не хочет, и таких женщин и оперируют, и облучают. 20 % всех вновь обнаруженных раков молочных желез — локальные внутрипротоковые карциномы.

Вот не знаю, как вам, а мне после написания этой части главы опять стало неуютно. Как и всегда, когда я думаю или обсуждаю эту тему. С одной стороны, человеческая жизнь бесценна и «под каждым могильным камнем лежит целая вселенная». И мы не постоим за ценой — поставим везде томографы, маммографы, УЗИ и будем выявлять, выявлять, выявлять, не считаясь ни с какими затратами! Пропустим через сито многочисленных исследований тысячи в итоге здоровых людей, проведем десятки ненужных операций, но этот конкретный случай рака выявим! Вырежем, вылечим и спасем. Наверное, спасем. А может, и нет. Онкологическая операция стоит денег, и правильная химиотерапия стоит денег, и препараты стоят огромных денег, и специалисты стоят еще больших денег. А денег-то и не хватает, их почти нет: все ушло на эти многочисленные исследования, каскад дорогостоящих и в конечном итоге ненужных исследований, проведенных зря биопсий и операций. Если сесть и посчитать (как сделали все остальные страны), то окажется, что подходы надо менять.

Заметки на полях

Все так, но я помню одного пациента, который долго жил в Англии, ходил там по врачам и, по их совету, не делал скрининг ПСА на определение рака простаты. Он пришел ко мне с болями в спине, и я нашел у него метастазы в позвоночнике из запущенной опухоли простаты… Часто задачи и цели превентивной медицины и организации здравоохранения не совпадают с интересами конкретного отдельно взятого человека. Статистика оперирует тысячами и сотнями тысяч, а нас волнует здоровье свое и своих близких! В последующих главах я постараюсь при обсуждении каждой разновидности рака дать приемлемые советы по скринингу и диагностике.

Пока же поговорим о популярной и очень часто абсолютно неверно трактуемой теме — онкомаркерах! Что это? Ну, вот взять тот же ПСА — это онкомаркер для простаты. Подобные есть для рака печени, яичников, желудка, щитовидной железы и так далее. Вот их официальное определение: «Онкомаркеры — специфические вещества, продукты жизнедеятельности опухоли или вещества, продуцируемые нормальными тканями в ответ на инвазию раковых клеток, которые обнаруживаются в крови и/или моче больных раком». «Зачем же дело стало?» — спросите вы. Проверим, и все станет ясно — есть рак или нет?» И проверяют, и во многих клиниках такие анализы предлагают всем желающим, что является большой ошибкой. Делать этого категорически НЕ НАДО! Причем, во избежание длинных, наукообразных и никому не интересных рассуждений, просто примите мои слова на веру! Ведь в большинстве своем эти онкомаркеры превышают норму при других, отличных от онкологии, заболеваниях. А при злокачественных опухолях они бывают повышены далеко не всегда! То есть: если они повышены, то это ни о чем не говорит, шансы наличия онкологии очень низкие, если нормальные — никакой гарантии нет, вероятность рака это не снимает! Для чего тогда их определяют? В основном для наблюдения за уже оперированными онкологическими больными. Когда уже установлен диагноз, когда опухоль удалена и онкомаркеры, если только они были исходно повышены, пришли в норму. Вот тут периодический контроль за их уровнем может уловить рецидив на раннем этапе. Также их используют при наличии серьезного подозрения на опухоль по данным других исследований, например, по той же компьютерной томографии, для придания большей убедительности диагностической концепции. Но и в этом случае повышенный уровень онкомаркеров определяющего значения не имеет.

Заметки на полях