Но в Петербурге действовали британские дипломаты и агенты. Масоны и дворянская оппозиция стали для них очень удобным инструментом. Заговор составили те, кого Павел считал самыми надежными, доверенными. Петр Пален, генерал-губернатор Санкт-Петербурга и начальник тайной полиции. Вице-канцлер Никита Панин, бывший воспитатель государя. Присоединились командиры полков Лейб-гвардии: Преображенского, Семеновского, Кавалергардского, и еще ряд лиц. А субсидировало заговор правительство Англии. Его фактически возглавлял британский посол Чарльз Уитворт. Участники переворота собирались на квартире его любовницы Ольги Жеребцовой.

Они действовали четко и планомерно. Устранили фигуры, способные помешать заговору. Еще раз оклеветали Суворова, устранили от двора Аракчеева. Убрали персональных телохранителей Павла, лейб-казаков братьев Грузиновых. По обвинению в «якобинстве» выслали на Дон, а там, вдалеке от царя, поспешно осудили и казнили. А до императора стали доходить сигналы о заговоре. Он помнил судьбу отца. Понимал, насколько он беззащитен в Зимнем дворце, как и в любой другой царской резиденции. Они были роскошными, великолепно украшенными, но требований безопасности никогда не учитывали.

Павел ускоренно строил для себя Михайловский замок. Защищенный прочными стенами, отделенный от города рвом, подъемным мостом. Царь с домочадцами переехали туда 1 февраля 1801 года. В спешке, когда строительные работы еще не были даже завершены. На самом-то деле эти страхи царя и способы укрыться от них поддерживали… заговорщики. А скорее, подсказывали их. В многолюдном Зимнем дворце расправиться с государем было не слишком удобно. Вокруг много слуг, все комнаты сообщаются между собой. Уединяясь в Михайловском замке, Павел сам шел в ловушку. Его врагам стены, рвы и мосты не мешали. Они же находились в ближайшем окружении Павла.

Втягивали и наследника. Александр уже грезил идеями конституции, дворянских «свобод». Даже позволял себе фрондировать против отца. А Пален очередным ложным доносом о заговоре добился от императора письменного приказа арестовать наследника. Показал его Александру. Хотя приказ мог быть и фальшивкой – проверить это уже невозможно. Злоумышленники ради приличия заверили царевича, что Павла заставят отречься от престола, но никакого вреда не причинят. Александр знал дату переворота, в ночь на 12 марта он и его жена не спали, были одеты [10]. Однако убийцы прекрасно представляли, как они будут действовать. Вломились в спальню царя и зверски прикончили его.

После этого Пален явился к Александру и известил – отец мертв. Тот разрыдался, напоминал об обещаниях. Пален цинично отрезал: «Хватит ребячиться, ступайте царствовать!» Действительно ли Александр верил, что отца оставят живым? Или хотел верить? А теперь выхода не было? Он явился к матери, Марии Федоровне. Бился в истерике, его кое-как успокоили. Потом Александр вышел на балкон, чтобы показаться собранным солдатам Лейб-гвардии. Сказал: «Батюшка скончался апоплексическим ударом. Все при мне будет, как при бабушке» [10]. А тем самым покрыл убийц. И на себя тоже взял ответственность за страшное преступление. Его брат Константин отреагировал иначе. Говорил, что никогда не займет трон, запачканный отцовской кровью…

Вступление русской армии в Париж в 1814 году.

Художник А. Д. Кившенко

Угадать главных заказчиков и организаторов цареубийства было совсем не трудно. Ведь непосредственные исполнители ничего не выиграли! Наоборот, сломали себе карьеру, по сути доживали в ссылках по поместьям. Зато Александр, едва взойдя на престол, сразу же подписал дружественную конвенцию с Англией. Отказался от любых претензий, в том числе и от Мальты. Снял арест с судов и активов англичан, открыл им свободную торговлю, и они завалили Россию своим импортом.

Новый царь оправдал и надежды масонов, обиженных дворян. Сразу же помиловал 156 заключенных, осужденных при Павле за политические и уголовные преступления. Возвратил на службу 12 тыс. уволенных за злоупотребления или иные неблаговидные дела. Снял запрет на ввоз в Россию иностранной литературы. Восстановил дворянские «свободы», выборы в дворянские собрания, перечеркнул указы отца об обязательной службе, о телесных наказаниях дворянам за серьезные преступления. А ложи «вольных каменщиков» снова действовали почти в открытую.

Главными советниками государя стали «молодые друзья», которые и раньше его опекали. Они предложили Александру создать «негласный комитет» в своем собственном составе, чтобы вырабатывать планы преобразования государства. Император согласился, и в комитет (его полушутливо назвали «Комитетом общественного спасения») вошли те же: Строганов, Кочубей, Чарторыйский, Новосильцев, Голицын. Выдвинулся и талантливый администратор Михаил Сперанский. Он был из семьи священника, но с церковной линии свернул на государственную службу, отличился деловыми качествами – и попал под влияние радикального масонского эмиссара Брюкнера.

Через некоторое время на основе «негласного комитета» был создан уже официальный орган – Государственный совет. Ему дали еще не законодательные, а законосовещательные права, и он был назначаемым, а не выборным. Но все равно это была первая, еще предварительная ступенечка к ограничению Самодержавия. Развернулись и другие реформы. Петровские коллегии преобразовали в министерства. Очень широко пропагандировался масонский лозунг «просвещения». Создавались новые учебные заведения по западным образцам. Царь утвердил университетский устав, высшие учебные заведения получили значительную автономию, становились «школами демократии».

Один из «друзей юности» царя, Александр Голицын, занял должность обер-прокурора Синода. Хотя он был не только масоном, а еще и гомосексуалистом. Целиком находился под воздействием оккультиста Родиона Кошелева. Тот тоже занимал высокие посты – был гофмейстером двора, членом Государственного совета. Под покровительством Кошелева возникло мистическое общество «Новый Израиль». В него вовлекли царского брата (и наследника!) Константина. Общество собиралось в его покоях. А под эгидой Голицына масон Лабзин начал издавать религиозный журнал «Сионский вестник».

По протекции бывшего воспитателя Александра, масона Муравьева, его собрат по ложе Карамзин получил официальный пост «историографа». Вместе с другим «вольным каменщиком» Бантыш-Каменским взялся перелопачивать архивы, конструируя фальсификации отечественной истории. Среди преступников, реабилитированных Александром I, были и осужденные скопцы. Их лжехристос Селиванов стал открыто проповедовать в столице. В высшем свете пошла молва о его «пророчествах». К нему потянулись за предсказаниями.

К крепостному праву царь и его советники относились однозначно как к «варварству». Но государственная система Александра снова опиралась на дворянство, рушить благосостояние помещиков никак не могла. Да и сами реформаторы жили трудом крепостных. Император смог позволить себе только издать в 1803 г. указ о вольных хлебопашцах. Хозяева получили право добровольно на тех или иных условиях освобождать крепостных. Но широкого распространения это не получило. За время царствования Александра по указу о вольных хлебопашцах освободилось 47 тыс. крестьян. А Сперанскому, оттеснившему прежних любимцев государя, он поручил заняться кардинальными проектами переустройства России. Однако углубиться в такие проекты не позволила международная обстановка.