Саня спорить не стал. Взял первую попавшуюся авоську на кухне, сложил в неё пустые водочные бутылки и двинулся к выходу. В голову пришло понимание, что батя с хлебом пойдёт на хер, у него итак неплохо получается себя прокормить, шманая соседей. А вот лишней копейкой надо обзавестись. Деньги понадобятся в ближайшее время — если Пельмень хочет записаться в спортивный зал, то в пору обзавестись хотя бы одеждой для тренировок. Своей спортивной одежды у Пельменя не имелось, его в принципе освободили от школьной физры.

— Погодь, сынок, — вдруг остановил Саню батя.

Пельмень обернулся.

— Ты это, купи у дяди Витали чекушечку… ну вместо хлеба, лады? — батя расплылся в придурковатой улыбке. — Матери только не пали контору.

Пельмень улыбнулся.

Мигом так батя подобрел, как речь пошла за то, чтобы сливу залить.

Протянул Сане ещё одну авоську с несколькими литровыми банками и трехлитровым баллоном. Пельмень зыркнул на стол — понятно, останется баба Рита без варенья, тару у неё Игорь Борисыч подмотал. Батя то ещё и мудак оказывается…

— Баночки дяде Виталику сдашь и купи, сынок. Он по два рубля за чекушку просит.

Глава 3

«Если хулиган пытается тебя достать,

Дразнить, злить, бить, давить и обижать,

Ты не должен кричать ему: Гад!

Ты не должен подключать свои ботинки или мат…», Дискотека Авария.

С пятого этажа Пельмень дал пешего. Какая никакая, а нагрузка для нового тела. Правда спускаться с авоськами — удовольствие не из приятных. Уже к третьему этажу Саня приуныл, взмок и тяжело дышал. Звенели пустые водочные бутылки, банки, а сердце выпрыгивало из груди.

На лестничных проемах Саня останавливался, делал взмахи и круговые движения, разгоняя кровь.

В такой форме — далеко не уедешь. Прежде чем приступать к интенсивным тренировкам, надо понять возможности нового тела. Хотя хрена тут непонятного… возможности — нулевые.

На первом этаже, взмыленный Пельмень встретил Сёму. Малолетку с соседней пятиэтажки, сегодня гостившего у бабули. Полтора метра в прыжке, хлюпик, раза в три меньше Пельменя по комплекции. Очки с толстой роговой оправой… И вообще, мальчик походу инвалид: несуразно большая голова, как гелием накачена, ручки длинные чахленькие, торчащий живот приподнимает майку до пупка. Шортики вовсе как семейки Сашиного бати. У Сёмы даже прозвища своего не имелось, припомнил Пельмень — настолько все плохо по жизни складывалось.

Застал Сему Пельмень за тем, что пацанёнок прилип к стене и какого-то хрена слизывал побелку. У ног его стояла банка с соленьями, за которой Сёму видать послали. Кладовку под лестницей удачно приватизировал его дед (тот вроде как скопытился в прошлом году).

Завидев Пельменя, Сёма вздрогнул, попятился, ну и перевернул банку.

Херак.

Горлышко стукнулось о ступеньки лестницы. По полу растеклись маринованные огурчики, помидорчики и укроп.

— Ой, — Сёма взглянул на «место происшествия» и глазки под очками тотчас намокли. Нижняя губа задрожала, отвисла. — Меня б-б-бабуля у-у-убьёт…

Пельмень помнил, что бабуля у пацаненка — особа крайне категоричная. Из тех, что шли в модификации «боевая», из клана «приподъездная лавочка». Можно предположить, что Сёме крепко достанется по возвращению.

Пельмень, никогда особо не испытывавший чувства сострадания, поначалу ковырялся в носу, нарезая резьбу. Ну и поднялся на ступеньку выше, дабы не выпачкаться в рассоле. Оттуда наблюдал безразлично за ситуацией. Не, че, встрял пацан. Бывает. Жопа просит ремня.

Но потом понял, как осенило, что не останется в стороне и хочет пацану помочь. Как хреново приходиться лохам, Саня теперь чувствовал на своей шкуре. И припомнив ощущения во дворе школе, поёжился.

— Не дрейф пацан, прорвёмся. Не накажет тебя бабка.

— П-п-правда? — с надеждой уточнил пацанёнок, шевеля белыми от мела губами.

Одновременно с жалостью, у Пельменя разом врубилась предпринимательская жилка. Он взглянул на свою авоську с литровыми банками. Перевёл взгляд на огурчики с помидорчиками. И осенило во второй раз — вот тебе метод с порога поднять щепотку бабла на ход ноги.

— Смотри че сделаем и наматывай на ус.

Пельмень спустился из своего «укрытия», наступил в рассол, неприятно плюхнувший. Ну вот, шлёпанцы провоняются маринадом. Но раз уже вписался…

Аккуратненько так, Саня достал литрушку из авоськи и поскладывал туда бабкины соленья. Взял крышку, кое как присобачил на банку. Не держится, что понятно — но и хрен бы с ним. Осколки принялся сметать ногой под лестницу.

— Чего встал — помогай, — предложил Сёме.

Мальчик с выпученными глазами энергично почесал макушку. А потом помог новоявленному спасителю вымести осколки под лестницу. Когда дело подошло к концу, Сашка подошёл к кладовке, открыл дверцу, обнаружил полку литрушек с соленьями.

Ну а дальше — ловкость рук и никакого обмана.

Одну из банок поменял на свою, сунул литрушку в авоську. Ну а че, пригодится — соленья можно толкнуть по дишману. 1991 год, поди маринованных бондюэлей на прилавках нет, консервы продаются, но в дефиците. Так что покупатели найдутся.

Ещё одну банку с полки вручил Сёме. Дабы тот бабке отнёс взамен разбитой.

— Усёк, как надо? Не благодари, сочтёмся.

— Угу, — растеряно выдавил пацанёнок. — Это что, мне б-б-бабули не говорить?

Пельмень пожал плечами и продолжил свой путь, снова звеня пустыми бутылками, но Сёма окликнул его.

— Т-т-товарищ, — видать малолетка не знал как звать Саню по имени.

— Че надо, малой?

— Спасибо! — выдал он без запинки.

На Сашку смотрели большие голубые глаза мальчика. В них — счастье, безграничное. Ну пусть порадуется, от Пельменя не убудет так то. Тем более соленьями наварился.

— Щ-щас…

Бросив вот это «щас», пацан пулей полетел по лестнице, прижимая к груди банку с овощами. Пельмень особо не допер, что Сёма имеет ввиду, потому вышел из подъезда и зачапал к пункту сбора стеклотары. Знать бы ещё где этот пункт находиться. На вскидку — хрен вспомнишь.

Но не успел Саня и двухсот метров пройти, как его настиг Сёма.

— Т-товарищ!

Пельмень обернулся, и правда — вот он, стоит. Банку с консервами отнёс бабке. И зачем-то припер с собой две пустых бутылки из под кефира.

— Че? — откликнулся Пельмень.

— С-с-с… — от волнения заикания усилились. — Семён!

Пацан протянул руку. Пельмень взглянул на него, прикидывая чего надо пацану и не стоит ли ожидать нежданчик (рефлексы старого тела работали исправно и заставляли искать опасность на ровном месте, что в случае толстяка правильно). Вразумив, что пацанёнок не Рома Глиста и подлости от него ждать вряд ли стоит, пожал малому руку. Ну как пожал, ладошка Сёмы утонула в ладони Пельменя.

— Саня, погремуха Пельмень, — в ответ представился.

Прозвище может и обидное, но прилипло.