– А я совершенно не согласна с выводами ваших экспертов!

Голос был такой звонкий, что, казалось, отразился от стволов старых лип и ясеней и вернулся к зрителям, умножившись многократно. Бритоголовый Иванников встрепенулся, повёл носом и стал проталкиваться вперёд. Собратья по перу привычно выстроились за его спиной гномьим хирдом[1] и двинулись следом. На сцене же набирал силу и разворачивался полноценный скандал.

Молоденькая девушка в таких же белых колпаке и куртке, как и прочие участники шоу, говорила, гневно глядя поочерёдно на городского голову и на организатора фестиваля.

– Или ваши эксперты никакие не повара, или они, простите, куплены! Потому что дать первое место красной ухе из «Большой кастрюли» – даже не смешно! Условие конкурса было: готовить из местной рыбы, выловленной сегодня утром и предоставленной организаторами. Было? – тут она круто развернулась к мужчине в тенниске. – Было, господин Пархомов?

– Было, – посмеиваясь, признал Эдуард.

– Ну вот! А красная уха, как известно любому поварёнку, готовится из лососевых рыб, которые здесь у нас не ловятся! Права я, господин Пархомов?

Владелец заводов и прочая развёл руками; глаза его по-прежнему смеялись.

– Николай! – окликнул он одного из пассажиров яхты. – Вот, господа, представлю вам ещё раз: Николай Борисов, владелец и шеф-повар ресторана «Рыбная неделя», – Борисов неохотно кивнул. – Так что скажешь, Коля?

– Что тут скажешь… Права барышня, не поспоришь, – пожал тот плечами.

– И что делать будем?

– Заново пробовать? – предложил Фозил Ким.

– Ага, конечно, – фыркнула девушка. – Всё съедено, уже и котлы помыли!

– Значит, надо сначала заново варить. А что, в чём проблема? – взгляд Кима стал неприятно цепким, упёрся поочерёдно в каждого из его коллег-шефов, а потом остановился на Пархомове. – Нехорошо с такого путешествие начинать, Эдуард Михайлович, сами знаете. Дороги не будет. Всё равно же завтра собирались загорать и купаться, ну, вот вместо этого и будем пробовать всё по новой, и оценивать уже по-честному. Эти оценки мы сейчас сохраним, – в его руках сверкнул гранями фиксирующий кристалл. – Сравним их завтра с новыми результатами, и все увидят, что судили мы по правде. Вас, барышня, как зовут?

– Мария Шехонская, – ответила та неохотно.

Пархомов нашёл взглядом своего помощника и показал на девушку; Сошников кивнул.

Толпа стала расходиться, обсуждая неожиданное представление. Журналисты поразмахивали руками и куда-то дружно направились; впрочем, Лиза Бартенева осталась рядом с Алексом. Подошедший к ним Владимир спросил:

– А вы с ними не пойдёте?

– Меня никто не звал, – фыркнула она. – Да и зачем? Они отправились писать статьи и передавать их в свои редакции.

– Но у вас же тоже редакционное задание?

– Задание, да. Только другое. Никто не станет выделять в «Магическом вестнике» место на описание мелкого скандальчика в провинциальном городе. Мне нужно написать большую итоговую статью по результатам вашего… как бы это назвать? Плавания!

– Круиза, – предложил Верещагин.

– Навигации, – не остался в долгу Сошников.

– Рейда, – кивнула Лиза. – Так вот, я буду писать, когда вернусь в Москву, а пока просто набираю впечатлений. И, кстати, немаловажная вещь: я хочу подчеркнуть те моменты, когда повара используют магию в кулинарии. Вдруг из этого получится целый цикл?

И она сладко зажмурилась, представляя себе первую страницу газеты со словами «Продолжение цикла статей Елизаветы Бартеневой – в следующем номере!».

– Тогда тебе нужно ещё будет взять интервью у Эдуарда Михайловича, – предложил Сошников внезапно. – Зря морщишь носик, он, вообще говоря, большой молодец. Всё вот это, фестиваль, яхту с поварами – всё это он сам придумал, осуществил и… ну, именно это называется «пробил». Понимаешь?

– Вполне. Я подумаю, ладно? Надо ж вопросы сформулировать!

– Формулируй, – разрешил он. – И я бы начал с главного вопроса этого фестиваля.

– Какого?

– Почему уха и рыбный суп – это не одно и то же?

– Ну и почему?

– Ты ведь не у меня интервью будешь брать, а у Пархомова, он и объяснит, – усмехнулся Владимир с некоторой зловредностью.

Не рассказывать же было девчонке, что лично для него всё вот это совершенно одинаково пахнет рыбой (фу!), и даже пробовать не хочется. Не складываются у него отношения с речными и морскими жителями, с самого детства не складываются…

– Да пожалуйста, я и сама узнаю.

Лизе очень хотелось показать ему язык, но могучим усилием воли она от этого удержалась. Как оказалось, и правильно сделала, поскольку к ним уже подошёл сам Пархомов.

– Володя, рыбу на завтра надо заказать, – произнёс он устало. – Не рассчитывал я на дополнительный день фестиваля, ну да деваться некуда.

– Сейчас займусь, – кивнул Сошников.

– Девица эта… Откуда она взялась?

– Эдуард Михайлович, вы ж фамилию слышали? Шехонская она, младшая дочь князя Николая.

– Ах, вон оно что! В батюшку характером удалась, – хмыкнул Пархомов, хорошо знакомый с самым крупным местным землевладельцем. – Я думал, однофамилица.

– Нет, княжна. В пику родителям пошла учиться в ярославский университет на маготделение и стала поваром.

– То есть, получается, она использует магию в процессе готовки? – вмешалась забытая собеседниками Лиза.

– Ну, и об этом лучше спрашивать не меня, а саму Машу Шехонскую, – засмеялся Владимир. – Кстати, Эдуард Михайлович, разрешите представить вам журналистку из самого влиятельного издания магического сообщества Царства Русь.

– Неужели «Вестник» прислал-таки? – вскинул брови Пархомов. – Ну что же, рад встрече, госпожа?..

– Елизавета Бартенева, – представилась она. – А это… Ой, Володя, а куда Алекс делся?

– Увидел знакомого, – махнул рукой тот. – Далеко не уйдёт, городок маленький.

Верещагин и в самом деле раскланялся со знакомцами из группки московских шеф-поваров. Потом остановился и покрутил головой, размышляя, чем бы заняться.

Лиза вцепилась в Пархомова.

Володя Сошников что-то втолковывал собеседнику в коммуникаторе.

Смотреть на кривляющегося на небольшой сцене местного конферансье было физически неприятно, хотелось поёжиться от неловкости и не слышать глупых шуточек.

Поддавая ботинком камушек, Алекс неторопливо побрёл к набережной. В конце концов, не зря же говорят, что на текущую воду можно смотреть бесконечно?

Река сверкала в солнечных лучах. Опершись локтями на гранитный парапет, Верещагин уставился на противоположный берег, не скованный камнем. Берёзы, спускающиеся почти к кромке воды, клумбы каких-то ярких цветов, белые скамейки… «Вот закончат мальчишки школу и уедут учиться в Лютецию, – задумался он. – Тогда брошу я разыскивать всяких негодяев, куплю здесь дом, хотя бы вот тот, голубой с резными наличниками. Летом буду разводить розы и капусту, а зимой топить печку…».

– Пока он молчит, – раздался женский голос за его спиной. – То ли не заметил, то ли таинственность разводит, не знаю. Но меня в его каюте никто не видел, так что можно быть спокойной, я ни при чём.

Шея у Верещагина закаменела. В том, что говорила по коммуникатору