Так, во время гражданской войны в Риме 69 г. н. э. Великая Скифия предприняла решительную атаку против ослабевшей средиземноморской империи. Современник событий, Иосиф Флавий, сообщал: «МНОГОЧИСЛЕННОЕ СКИФСКОЕ ПЛЕМЯ САРМАТЫ незаметно перешло через Дунай в Мезию [совр. Болгарию] и в огромном числе, распространяя повсюду панику неожиданностью своего нашествия, напали на римлян, истребили значительную часть тамошнего гарнизона, убили в кровавом побоище выступившего против них легата Фонтея Агриппу, после чего они разграбили и опустошили всю покоренную страну».

Тацит скрепя сердце признавал, что вооружение сарматской конницы (тяжелые длинные мечи и копья, пластинчатая броня для всадника и частично для лошади) превосходило по качеству римское, и данные археологии вполне подтверждают это.

В конце концов непримиримое противостояние Великой Скифии и Рима, Континента и Средиземноморья, свободной общины и плантаторского рабства завершилось падением «империи зла». «Вечный город» рухнул в конце IV — нач. V в. под натиском южнорусских аланов-сарматов и вендов-вандалов — восточных и западных славян, и весь «рабовладельческий строй» на этом закончился.

Восстание Спартака было переломом в отношении Рима и Скифии, цивилизаций Западной Европы и континентальной Евразии.

Национальное сознание русского народа давно приняло Спартака, называя его именем улицы и — что очень кстати — спортивные общества… Великая Скифия помнит своих героев.

Цивилизациям Ближнего Востока до недавних пор придавалось слишком большое значение. Этот регион издавна отличался высокой культурой. Но приписывать ему все достижения человечества не стоит. Накопленные к настоящему времени сведения (а ведь именно этот регион подвергся наиболее тщательному изучению) позволяют утверждать: Ближний Восток в прошлом знал сильнейшие «разрывы» культурной преемственности и импульсы для построения новых сообществ получал извне.

О появлении на Ближнем Востоке культуры земледелия в VIII тыс. до н. э. уже говорилось выше. Только что полудикие племена занимались собирательством дикорастущего ячменя, и вдруг — возникают города с населением в несколько тысяч человек (Чатал-уюк, Иерихон), жители которых возделывают до 14 видов злаков. Это назвали «неолитической революцией»; очевидно, однако, что эту революцию на Ближний Восток кто-то «экспортировал» («экспортировали» автохтоны русы-индоевропейцы, носители культуры микролитов — они и были зачинателями развитого земледелия. Семиты и прочие неандерталоидные предэтносы на самом деле находились в то время в полуживотном состоянии, были собирателями, «не знали ни языка, ни богов…» — Примеч. авт.).

Не менее существенным был разрыв, испытанный ближневосточными культурами в V тыс. до н. э. Все старые неолитические поселения погибли в огне пожаров, почти на тысячу лет над регионом сгустилась «тьма варварства». В конце IV тыс. до н. э. сюда приходят новые люди (иного антропологического типа, чем прежде) и приносят с собой «готовый» бронзовый век… Началась эпоха знаменитых цивилизаций Древнего мира, которые, в представлении многих, заложили основы современной культуры. Посмотрим при свете современных знаний, как рождались эти цивилизации.

…В междуречье Тигра и Евфрата шумеры — явно не первые жители. Они сами хорошо помнили, что пришли сюда с «острова Дильмун». Проверить, что это был за остров, нет возможности, но во всяком случае очевидно, что шумеры были людьми «юга» с выраженными негроидными чертами. Но вот люди, захороненные в шумерских царских могильниках, совсем другой расы, причем расы «нордического» типа… Похоже, что шумерская аристократия и «простой шумерский народ» соотносились между собой примерно так, как высшие и низшие касты в Индии арийского периода.

Та же закономерность прослеживается в предметах материальной культуры. Изображения повозок, обнаруженные в царских гробницах Шумера III тыс. до н. э., сильно напоминают колесницы южнорусских степей. Причем в степях эти колесницы появились на два тысячелетия раньше. «Находят поразительное сходство между царскими усыпальницами Ура и некоторыми могилами, которые были обнаружены в Греции, в восточной части Балканского полуострова и, наконец, в Южной России. Имеются в виду сводчатые и купольные гробницы. Подобные приемы строительства характерны для Греции и для Южной России».

Северный расовый тип шумерской аристократии, степные арийские колесницы, южнорусские приемы строительства. Но самое интересное — это сани. Обыкновенные сани, на которых шумеры, разумеется, не ездили (за недостатком снега), но отправляли на них в последний путь своих царей. При виде такого шумерского «национального вида транспорта» невольно возникает вопрос: «зачем в Южной Месопотамии, где почти вечно царит лето, понадобились сани? Причем это дорогая повозка. По краям она отделана мозаикой. Золотые львиные головы с голубыми гривами из лазурита и раковин, маленькие золотые и серебряные головы львов и львиц перемежались с золотыми бычьими головами» (Церен, с.173).

Цари Ура отправлялись в последний путь на санях — это был их национальный обычай. Сложившийся далеко к северу от Месопотамии. Этот обычай сохранялся на Руси еще в Средние века (Владимир Мономах, писавший на склоне лет свою биографию, употребил выражение «сидя уже на санях» в смысле: «готовясь к смерти»).

Раскопки царских гробниц Ура и других шумерских городов ясно указывают на северное влияние, следы этого влияния ведут в степи Южной России. А в этих степях, как стало известно, уже в середине III тыс. до н. э. существовало развитое пашенное и притом ирригационное земледелие (в те самые времена, когда шумеры отдавали предпочтение мотыге). Земли Кубани издавна возделывались при помощи искусственного орошения, и сделать первые шаги к новой технологии здесь было проще, чем, скажем, в том же Двуречье, с его тяжелым климатом и непредсказуемостью рек.

«НЕ НАУЧИЛИСЬ ЛИ ШУМЕРЫ ИСКУССТВУ СТРОИТЕЛЬСТВА КАНАЛОВ И ПРЕВРАЩЕНИЯ ЗАБОЛОЧЕННЫХ НИЗИН В ПЛОДОРОДНЫЕ ЗЕМЛИ НА ГРОМАДНЫХ РАВНИНАХ, КОТОРЫЕ ТЯНУТСЯ ОТ ЧЕРНОГО ДО КАСПИЙСКОГО МОРЕЙ?» (Церен, с. 199).

Тот же вопрос возникает и в отношении другой крупнейшей цивилизации древности, основанной на искусственном орошении. Долина Нила в V тыс. до н. э. представляла буквально «пустое место». В здешних глухих болотах бродили редкие охотники и рыболовы. Но уже в конце этого тысячелетия началось бурное развитие земледелия — сразу ирригационного, поскольку без «высоких технологий» в этих краях делать было совершенно нечего. Еще через тысячу-пол торы лет в долине Нила начинается мощное каменное строительство — появляются первые пирамиды и храмы. Тоже без всякого «предисловия», без опоры на предшествующие традиции…

Первые египетские монументальные постройки очень выразительны; более поздние образцы египетского искусства на них мало похожи. «Архитектурный стиль храма [у гробницы фараона Джосера] — особенно если принимать во внимание его древний возраст — совершенно необычен: имитация из камня деревянных столбов и сводчатой крыши. У фасада храма стоят колонны с каннелюрами и пилястры в виде связок стеблей тростника, напоминающие греческие. И все это в третьем тысячелетии до нашей эры! Некоторые ученые искренне удивлялись: этот огромный парадный зал, эта базилика с тремя нефами, средний из которых выше боковых, — просто прообраз греческого зала и христианской базилики, возникших на Западе три тысячи лет спустя. Кто построил эти огромные парадные залы у Нила почти пять тысячелетий назад?