Вошел в гараж и невольно вспомнил, что пришлось пережить перед тем, как жена купила «Форд Мондео»! Она не раз говорила, что грешно ездить на дорогих иномарках, в то время как большинство людей в родной стране живет за чертой бедности. Это, мол, вы меня заставляете тратить деньги на дорогие и глупые вещи. Под «вы» подразумевались домочадцы. Семья. Бесчувственные, злые люди. Безнравственные. И жадные.

Но иномарку она мужу все-таки купила в один из приступов раскаяния. Чем сильнее в душе жены бушевала буря, тем дольше светило потом солнце над безбрежным океаном ее чувств. И вот вам результат – красавец «Форд» серебристого цвета. Сам выбирал. Жена презрительно сказала, увидев машину, что ее цвет напоминает крашенные серебрянкой башенки могильных оград. Но он не бард. У него не возникает поэтических образов по любому поводу и без оного. Чудесная машина! Как жаль, что надо вернуться к тому переезду. Но – придется.

Он ожидал, что будет хуже. Думал, что, вновь очутившись там, где случилась трагедия, рассиропится, начнет раскаиваться, переживать. Мол, как много она могла бы еще сделать, если бы осталась жива! В безвременной кончине гениальной Сабины Сабуровой он виноват. Как там сказали вчера в одной из телевизионных передач? «Накануне солнечного затмения русская культура понесла тяжелую утрату…» И так далее. Солнце по имени Сабина погасло навеки. Ах, ах, ах! Вечная тьма! Сколько их, этих солнышек, взойдет еще над горизонтом? Человечество не может жить во мраке, людям необходим день. Даже если каждый из них будет накануне солнечного затмения.

И вот он снова здесь. Шлагбаум поднят, переезд не звенит. Девушка в инвалидном кресле вновь на обочине. Она что, никогда отсюда не уезжает? Похоже, узнала его машину. Вся подобралась, сильные пальцы вцепились в колеса инвалидного кресла. Что, милая, убежать захотелось? Не выйдет! Надо бы объясниться. Сергей вышел из машины и направился к ней.

Напрягся и вспомнил: они с женой видели ее и раньше. Сабина чуть не заплакала. По выражению ее лица он понял: страдает. И это надолго. До самой Москвы не успокоится.

– Ну выйди, дай ей денег, – не выдержал он.

– Ты что?! Как можно?! – возмутилась жена.

– А что тут такого?

– Ты ничего не понимаешь, – с укором сказала она. За пятнадцать лет их брака эта фраза стала у нее чрезвычайно популярной.

Зато теперь он сразу понял, что так просто от девицы не отделается. Странно, но жалости к ней он не испытывал. Ух ты, какие глаза! Злющие! А личико бледное, невыразительное. Таким обделенным судьбой Господь, как правило, отмеряет красоты щедрыми горстями. А этой сыпанул щепотку и остановился. Сэкономил. Но нельзя было не наградить. Чем же он ее наделил сверх меры? Упрямством? Похоже.

– Здравствуйте, – кивнул он, глядя девице прямо в глаза. Та глаз не отвела, взгляд его выдержала. Да, характер. Характер налицо.

А глаза у нее красивые. Серо-голубые, в светлых пушистых ресницах. Из-под косынки выбилась вьющаяся светло-русая прядь. Она накручивает ее на палец и молчит. Ждет.

– Вы меня узнали? – спросил он.

– Да.

По крайней мере, не немая. Хотя для него лучше бы немая, чем… Фу-ты, как жестоко! Как он смеет так думать! Жена, которая умела подслушивать его мысли, сейчас начала бы грозить, что напишет завещание в пользу детей-сирот. Чтобы ничего не досталось такому бездушному, жестокому, такому… Но жены больше нет.

– И как же вас, девушка, зовут?

– Жанна.

– Очень приятно. (Ха! Приятно!) Я Сергей Васильевич Сабуров. Муж той… – слова застряли в горле, и он махнул рукой в сторону переезда.

– Я знаю, кто такая Сабина Сабурова.

– Очень хорошо. Именно поэтому вы решили обвинить меня в ее смерти?

– А разве я не права?

– Послушайте, с чего вдруг вы решили посадить меня в тюрьму?

– Это мое дело.

– Денег хотите? – напрямую спросил он.

Молчит. Смотрит.

– Где твоя мать? – довольно-таки резко перешел он на «ты». Противная, злая девчонка! И вдруг услышал:

– Возьмите меня к себе.

– Куда к себе? – растерялся он.

– У вас есть дом?

– У каждого человека есть дом.

А разве не так? Не на улице же она живет? Вон они, три бревенчатых строения метрах в ста. Они неказистые, но все-таки. Чем не дом?

– Большой? – не моргая, смотрит она.

– Ну, допустим, три этажа.

– Со всеми удобствами?

– Но это же естественно… – и он осекся. Не похоже, что сюда провели водопровод и природный газ. Зрение у него хорошее, и колодец у крайнего дома он высмотрел.

– Я могу многое делать сама. У меня сильные руки. Вот, смотрите.

Она задрала рукав тонкого свитера. Крупная кисть сжалась в кулак, предплечье напряглось. Он невольно вздрогнул. У девчонки отлично развита мускулатура. Может быть, несчастное создание от скуки балуется гантельками? Чтобы как следует крутить колесики и таскаться каждый день на этот переезд. И шпионить за проезжающими.

Спокойно, Сергей, спокойно. Не злись.

– Это все, что ты хочешь?

– Я хочу, чтобы вы мне помогли.

– Ну откуда ты свалилась на мою голову?! – возмутился он, понимая, что от девчонки не избавиться. Если только отправить ее вместе с креслом под поезд. Но это уже верная тюрьма. Убийство свидетеля.

– Я вас не боюсь, – сказала она, словно, подобно покойной жене, подслушала его мысли. – Я знаю, чего надо бояться. У вас нет выхода. Сегодня ко мне полиция должна прийти.

– Ладно. Эта штука разбирается? – Он кивнул на кресло. – Мне надо запихнуть его в багажник.

– А мама?

– Что – мама?

– Вещи. И мне надо ей сказать, что я уезжаю.

– Конечно, мы сейчас же поедем к твоей маме, – сказал он как можно мягче. Раз все уже решено.

Он хотел сам катить кресло, но девушка не дала. Она очень ловко крутила руками колеса и передвигалась почти так же быстро, как нормальный человек ходит. Ее мать вышла навстречу, не слишком уверенная в своих движениях. Сергей догадался, что женщина пьяна. Неприятная особа. И сразу она начала причитать:

– Ой, Жанночка, как же ты, дочка, оделась в такую погоду! Ой, да что же это вы в дом не пройдете? Да если Жанночка что видела, так вы уж не сомневайтесь. У нее с глазками-то, с глазками-то, я говорю, все в порядке. – Женщина пьяно всхлипнула и вытерла рот углом платка, повязанного на голове по-деревенски.

– Все нормально, – стараясь сдерживаться, ответил он.

– Я уезжаю, мама, – спокойно сказала девушка.

– Куда, дочка? – растерялась та.

– К нему. – Дочь кивком показала на своего спутника. – И не возражай. Он меня вылечит. И я вернусь. Ты собери самое необходимое.