с головой. Сам не понимаю, как так получилось, но присущая скромность покинула меня. Захотелось дразнить девочек, под разными предлогами касаясь разных частей их тела, чем я и занялся.

Такое поведение выглядело типичной забавой. Мальчишка начал доставать девочек. Вот они какие плохие. Вот какой я весёлый хулиган. Преподавательница, с пьедестала своего возрастного опыта, возможно, думала о типичной попытке ребёнка обратить на себя внимание, хотя опять же повторюсь, наблюдать такое поведения от меня было делом странным. Резкая перемена в ребёнке должна вызывать подозрение. Но в любом случае я быстро вошел в новую для себя роль, втянув заодно и других парней в глупые игры.

В какой-то момент под руку мне попалась М., та самая дочка уборщицы. Она не стала исключением. Уж не помню, что такого я ей сказал и за что успел тронуть, но задел я её здорово. М. погналась за мной в попытке отомстить, вернув долг полушутливого оскорбления. Никто не мог представить: у девочки оказался настоящий талант к бегу.

Очень скоро она догнала меня, крепко сжав руками куртку с изображением далматинцев. Немного ошарашенный таким поворотом, я начал бороться с М., пытаясь уронить её на землю, после чего планировалось освободиться от захвата, продолжив забег до безопасного расстояния. Но моим планам было не суждено сбыться.

Эта девочка оказалась куда сильнее, чем можно было предположить. Она с лёгкостью устояла под напором моей подножки, а затем и вовсе с ужасающей силой опрокинула меня. В порыве погони и самой борьбы, я не заметил огромную лужу за спиной, куда и был неудачно отправлен.

Мягкий удар. Всплеск грязной воды. Холод. Ошарашенный случившимся, я лежал в промозглом болоте.

Я стал невольным центром внимания. До слуха долетели радостные возгласы. М. стояла довольная собой, смотря на свою жертву сверху вниз. Она чего-то задумчиво ждала, вроде как пыталась дать себе отчёт в собственных действиях. Но на деле в её глазах я прочитал лишь наслаждение победой.

Понимание того, что тебя одолели, да ещё сделала это девчонка — вызывает в маленьком мальчике чувство стыда и унижения. Такое нельзя просто стерпеть, иначе можно потерять всякое уважение среди друзей.

Начиная истерически злиться, я поднялся из про́клятой лужи с намерением кинуть в неё М… Запланированный акт насилия был вопросом чести, но как только я сделал рывок для захвата, М. тут же парировала, отправив меня снова искупаться.

Новый шквал смеха, ещё пуще прежнего.

Вторая порция унижения. Слёзы в глазах. Из последних сил держусь от желания разрыдаться. Подбегает воспитательница. Грубо отчитывает М… Теперь я полноценная жертва, заслуживающая сострадания и тёплого помещения.

Всё та же женщина (которая недавно ударила меня железной линейкой по пальцам за неправильное решение задачки с простыми геометрическими фигурами) нежно ведёт мальчика внутрь, гладя по голове, приговаривая при этом: «Ничего страшного, сейчас выпьешь горячего чая, переоденешься и будешь как новенький».

* * *

Приход лета выветрил из головы негативные события. К тому же, по моему выказанному желанию, матушка забрала документы из садика. Такое спонтанное решение было принято лично мною в связи с ремонтом рекреации, из-за чего нашу группу временно интегрировали в соседнею. Стеснительному ребёнку вроде меня такая рокировка показалась невозможной.

Помню, как после выходных я поднялся с родителем по привычной лестнице. Шум работающих инструментов явно намекал о предстоящем расстройстве, которое охватит меня спустя несколько минут. Но пока я только шустро карабкался по лестнице, слыша посторонний шум, не придавая раздражителю никакого значения.

У двери меня и маму встретил рабочий, быстро пояснивший ситуацию. Мы спустились на первый этаж, затем пройдя по общему коридору к следующей лестнице, где нас поймала воспитательница.

Между взрослыми завязался привычный разговор, из которого я вынес для себя ужасную правду: моей привычной группы больше нет. Новые лица. Новые знакомства. Снова привыкать. Заново стесняться. Такого не хотелось терпеть.

Пока мы поднимались, я дёргал маму за рукав, а получив требуемое внимание, слёзно попросил вернуться домой.

Мои друзья так и не увидели меня в тот день. После же я не желал идти говорить им «пока», хотя мама предлагала сделать всё «по-человечески», но не сильно настойчиво.

Эта привычка… Слабость, пустившая корни в таком невинном возрасте, когда я не был способен самостоятельно побороть трусость, начала незаметно расти во мне. А родители, со всей отчаянной любовью, только были рады потакать своему дитю, лишь бы он чувствовал себя комфортно.

Теперь же: нестерпимое желание выговориться. Признаться! Приятно, но проблему не решает. Благо сейчас, в воспоминаниях, я всё ещё маленький человек, не знающий о корнях зла, посеянных в собственной голове. Сейчас у меня настало лето. Целый год предстоит провести на вольных хлебах, пока не исполнится семь лет — возраст поступления в начальный класс.

Первые числа июня. Через неделю мне исполнится шесть. Наслаждение от утреннего сна и просмотра телевизора быстро притупилось. В такую чудесную погоду хотелось только гулять, выматывая себя физическими играми.

Участь ребёнка, которого сильно любят — постоянный надсмотр. Самостоятельно гулять в ближайшем дворе воспрещается. Нужно каждый раз упрашивать маму, опираясь на её распорядок дня. Старшая сестра редко когда соглашается взять с собой младшего брата на улицу, но иногда ей становится жалко его, хоть она и старается скрыть в себе эту черту.

На одной из таких редких прогулок один из друзей сестры спрашивает меня: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?». Отвечаю первым вспомнившимся словом, казавшимся тогда солидным: «Хочу стать диджеем».

Компания дружно начинают смеяться над моим ответом. Следует уточняющий вопрос, а знаю ли я, чем занимаются диджеи? На что честно отрицательно мотаю головой, убегая на детскую лазелку, сокрушенный смущением.

Красивая подружка поясняет мне вдогонку, что основная работа диджеев — включать чужую музыку, крутя затем диски, коверкая произведение на свой лад. Я весело мотаю головой, мол, меня устраивает, значит точно стану таким вот недомузыкантом, но внутри понимаю всю бессмысленность такого стремления.

Скатываюсь с горки. Второй раз. Компания сестры затеяла игру со скакалкой. Людей прибавляется.

Мамы с колясками. Группы детей, что постарше. На фоне бегают совсем взрослые ребята, периодически выкрикивая непонятные слова, за которые редкий прохожий их грозно одёргивает. К вечеру народа всегда больше. Уставшие тела выползают на улицу, покрытые по́том, они ищут тенёк, прохладные напитки и веселья.

В такой толпе не очень комфортно быть, но одному идти домой нельзя. Навязался гулять с сестрой, будь добр терпеть до тех пор, пока она не устанет. Обдумывая своё положение и наблюдая за открывшейся картиной, забываю, что на горке я не