когда-то ужас в сердца ганзейских и венецианских купцов пиратские бригантины и корветы. Где-то рядом с ними покоятся английские фрегаты и барки XVIII века, набитые черным деревом, слоновой костью и драгоценными камнями, вывезенными из Индии и Африки. Над всей этой канувшей в Лету армадой парусников — корпуса современных сухогрузов и танкеров. Невольно вспоминаются строчки замечательного ленинградского поэта Вадима Шефнера из «Баллады о моряках Британии»:

Без парусов в заплатах пестрых

Там спят, от пристаней вдали,

С резными девами на рострах

Веков прошедших корабли.

А рядом с ними, но сохранней,

Лежат, как темная гора,

Трансатлантических компаний

Цельносварные стимера.

Да, «Песчаный хамелеон» проглатывал свои жертвы без разбора, пожирал все, что попадало ему в пасть. А попадало в его цепкие объятия немало «пищи», столько, что он даже не успевал ее переваривать. В 1959 году английские геологи взяли с Гудвинских песков образцы грунта и сделали анализ. Оказалось: 15-метровые столбы грунта содержали песок, перемешанный с полусгнившими кусками корабельных частей и ржавого железа...

— Почему же корабли оказывались на мелях? Разве они не могли их обойти? — вправе спросить читатель. Были и есть три основные причины попадания судов в ловушку Гудвина: штормы, которые выносили беспомощные парусники на пески, туман, лишавший судоводителя видимости и возможности точного определения места, и сильные течения, сносившие корабли с курса.

Если судно оказывалось на мели и его до наступления отлива не удавалось снять, оно навечно оставалось в плену Гудвина.

Парусные корабли имели полукруглое днище, и, когда такой корабль попадал на мель, а с отливом пески осыхали, он ложился на борт. С наступлением прилива мели покрывались 5-метровым слоем воды и течение заливало обреченное судно прежде, чем оно успевало принять нормальное положение. Обычно на третий-четвертый день парусник полностью засасывали зыбучие пески. Если судно оказывалось на мели, будучи выброшенным штормом, его участь решалась еще быстрее: волны опрокидывали и заливали корабль мгновенно.

С пароходами и теплоходами дело обстояло немного иначе. Эти суда имели плоское днище и, попав на мель, в отлив оставались на ровном киле. Но с первым же приливом течение намывало с одного борта корабля гряду песка, вымывая его из-под другого борта. На третий-четвертый день судно опрокидывалось на борт, вода заливала его помещения с палубы. Если пароход оказывался на мели носом или кормой по направлению к течению, то песок вымывался из-под днища в районе носа и кормы: корпус судна провисал, и пароход разламывался пополам. Обычно это происходило с пароходами в полном грузу.

Даниэль Дефо получает письмо...

От английского острова Великобритания Гудвинские пески отделяет довольно широкий и судоходный проход Галл-Стрим. В южной части этого пролива, напротив городка Дил, есть удобный для якорной стоянки рейд Даунс. Издавна на этом рейде в ожидании благоприятного ветра отстаивались суда, направлявшиеся из Лондона в Атлантику, или суда, шедшие в Лондон. Они ждали на этом рейде очередного прилива для прохода в устье Темзы.

Когда дули восточные ветры, мели Гудвина служили надежным естественным прикрытием для стоявших на якорях кораблей. Но стоило ветру задуть с запада, как морякам грозила опасность попасть в зыбучие пески. И, как правило, если при начинавшемся западном шторме вовремя не удавалось поставить паруса и выбрать якорь, корабль становился жертвой Гудвинских песков. В ночь с 26 на 27 ноября 1703 года здесь погибла эскадра английских кораблей под командованием адмирала Бьюмонта. В те дни на Британские острова обрушился один из самых сильных ураганов. Особенно пострадал район между Бристолем и Лондоном, где число человеческих жертв достигло 30 тысяч. О том, что творилось в ту страшную ночь на Гудвинских песках, известно из письма, которое спустя несколько дней после катастрофы получил автор «Робинзона Крузо» Даниэль Дефо от своего друга командира корабля «Шрюсбари» Майлса Норхила. Вот выдержка из этого письма:

«Я надеюсь, что это письмо застанет Вас в полном здравии. Мы уходим отсюда в плачевном состоянии, ожидая каждую минуту пойти ко дну. Здесь страшный шторм, который по всей вероятности еще продолжится. Рядом с нами стоял корабль контр-адмирала Бьюмонта «Мэри». Это судно погибло с адмиралом и 300 моряками. Со всеми людьми погиб корабль «Нортумберленд». Со «Стирлинг Касла» спаслось всего 69 человек. Почти со всей командой погиб и «Рес-торейшн». Те немногие, кому удалось спастись, попали на наш корабль. Шторм имел ужасную силу, ветер так ревел, что заглушал выстрелы из пушек, которыми несчастные пытались привлечь к себе внимание. Наш корабль сорвало с якорей и пронесло в 60—80 ярдах от мелей. Если бы наш запасной якорь сдал, мы бы все утонули. Я благодарю Всевышнего, ибо по его милости мы спаслись. На мелях мы насчитали около сорока торговых кораблей — покалеченных и полузатопленных. Мы с ужасом смотрели, как их моряки карабкались на мачты, взывая о помощи. Все это я видел своими собственными глазами и никогда не забуду».

Известно, что Дефо, получив это письмо, отправился посмотреть место разыгравшейся драмы и позже написал очерк об этом урагане.

Когда не было маяков

На протяжении многих веков Гудвинские отмели оставались неосвещенными, или, как выражаются моряки, безо всякого навигационного ограждения, т. е. не были обозначены ни буями, ни маяками. Достоверность большинства морских карт XVI—XVIII веков была весьма сомнительна. Да и вообще, как эти мели можно было точно нанести на карту, если они беспрестанно меняли форму!

Из-за неточности карты, шторма, тумана или течения парусные суда попадали в ловушку и погибали. Убытки были огромны. Однажды здесь едва не лишился своего корабля Горацио Нельсон — будущий победитель Трафальгара. В 1788 году, будучи 22-летним лейтенантом, он командовал 28-пушечным фрегатом «Албемарл» . Осенью того года после крейсирования у берегов Дании его корабль отдал якорь на рейде Даунс. Нельсон на гичке съехал на берег для вручения рапорта начальству. Неожиданно налетел шторм и все стоявшие на рейде корабли стало тащить с якорей. Беспокоясь за судьбу фрегата, Нельсон стал искать лодочника, который доставил бы его на корабль. Но при таком сильном шторме даже опытные гребцы не соглашались спустить на воду свои вельботы. Никакие уговоры не помогали. Однако все решили деньги. Нельсон уплатил 15 золотых гиней из своих личных денег (по тому времени это составляло два годовых заработка лодочника). Когда молодой лейтенант с великим риском был доставлен на свой корабль, то увидел, что последний уже лишился бушприта и