– Без десяти шесть, пора включать. Вы, надеюсь, остаетесь?

– Джейн вообще-то ночью дежурила… – сказал Микки.

– Понимаю, – ответил Мачо Джо.

Видно было, что он расстроен.

Они зашли в дом, а я осталась сидеть и наблюдать за происходящими на улице переменами. Ровно в три часа улица опустела, жизнь вдруг втянулась внутрь домов, как улитка в ракушку. Опустели детская площадка, перекресток, магазины. Было непонятно, как может так быстро опустеть целая местность! Происходило что-то стихийное, вроде отлива. Куда-то подевались многодетные мормонские соседи, старушка, бросавшая собаке теннисный мячик. Все было пусто, только я да еще мексиканский садовник в соседнем огороде остались от целого городка. Когда в одном из домов раздавались особенно громкие голоса, мы с садовником поднимали головы и понимающе улыбались друг другу.

– «Ред Соке» выигрывают, – сказал он, улыбнувшись мне в очередной раз.

– Похоже, что так.

Он вышел ко мне, раздвинув кусты руками. Это был не садовник-мексиканец, а японец, управляющий филиалом крупной фармацевтической фирмы. Такой уж выдался день – все оказывались кем-то не тем, кем казались. Пора уж было перестать удивляться. Я и перестала.

Его звали мистер Кимото, и жену его звали миссис Кимото. Мы разговорились, что да как, и я спросила, сколько они в этой стране. Они приехали в Америку из Хиросимы двадцать лет назад. Услышав «из Хиросима», я подумала, что, наверное, не смогла бы жить в стране, сбросившей на нас ядерную бомбу. Интересно, что Бертран Рассел именно так и предлагал сделать: сбросить ядерную бомбу на Советский Союз. В каком-то смысле мы ее сами сбросили на себя еще в тридцать седьмом году.

Он показал на портфолио:

– Альбом?

– Портфолио подруги.

– Ваша подруга – художница?

– О нет! Моя подруга – жена коллекционера и… Я решила не продолжать.

Когда-то я работала продавцом в книжном магазине, и коммерческая выучка у меня осталась. Она, видимо, навсегда оседает в организме, как радиация. Сначала я, кстати, была с покупателями честна. Если книга мне не нравилась, я отговаривала покупателя ее брать. Задвигала Коэльо поглубже, прятала «Код да Винчи».

Менеджер завел меня в кабинет.

– Ты кем работаешь?

Я растерялась. Выпил он, что ли, думаю. Я знала, что он держит в сейфе бутылку с коньяком.

– Ты здесь работаешь продавцом! – объяснил он и вдруг не на шутку разбушевался. – Цель продавца – продать книгу. Не обсудить, не дать свою никому не нужную оценку, не спрятать ее черт знает куда, чтоб потом никто не мог найти, а продать. Поняла?

– Поняла, – трусливо ответила я.

– А теперь иди и работай! И чтоб никакого литературоведения! – прокричал он мне в спину.

Я пошла и стала работать. Продавала книги, литературоведением не занималась. Потом и меня, и его, кстати, тоже уволили, но это уже к делу не относится.

В общем, мистер Кимото был на середине портфолио, когда я сказала:

– Великая индейская культура… Могу познакомить с оригиналами! Это – шедевры!

Я думала, что он откажется.

– Пойду предупрежу миссис Кимото, – просто ответил он.

Когда он вернулся, я с трудом его узнала. Вместо рабочей одежды на нем был темно-синий костюм, с которого он на ходу стряхивал соринку. В руках он держал блокнот и калькулятор. Сердце мое подпрыгнуло от радости.

– А почему ее мужа зовут Мачо Джо? Он что – индеец? – спросил мистер Кимото, когда мы входили.

– Да, – говорю, – индеец. Хотя по нему и не скажешь.

Мачо Джо с Триш не отрываясь смотрели на экран телевизора, и показывать работы Мачо Джо отказался:

– Мой друг, – воскликнул он, похлопав японца по плечу, – если есть охота, иди выбирай! А я обязан посмотреть этот матч. Если «Ред Соке» сегодня выиграет, я могу спокойно садиться в тюрьму. Ты же понимаешь, что второго такого матча не будет еще десять лет!

Мистер Кимото покивал: да-да, конечно. Когда он ушел в гостиную, Мачо Джо тихо спросил:

– Кто этот парень?

– Японец.

– Сам вижу, что японец. Откуда?

– Из Хиросимы.

– Откуда-откуда?

– Из Хиросимы, – повторила я.

– Полное блядство! Ты посмотри на этих кретинов!

Последнее, впрочем, относилось к чему-то в телевизоре.

Только во время рекламы Мачо Джо вернулся к разговору:

– Хиросима – культурный центр! – сказал он. – А где ты его нашла?

– Кого?

– О ком мы говорим? Японца, конечно! – ответил Мачо Джо, раздражаясь на мое переспрашивание.

– В соседнем огороде! Они – наши соседи…

Я начала пересказывать историю нашей встречи, но перерыв кончился, и Мачо Джо меня уже не слушал.

Мистер Кимото отобрал работы очень быстро. В следующем перерыве они с Мачо Джо подбивали итоговую сумму, а я смотрела забавную рекламу. Двое мужчин с жаром общались между собой. «Ты только подумай! – восклицал один. – Сегодня наши болельщики выиграют в двойном размере!» – «Но это же невероятно!» – отвечал партнер ему в тон. «Невероятно, но правда!» – радостно подтверждал первый и, переводя взгляд в камеру, обращался ко мне:

– Вы только задумайтесь: сегодняшние ваши покупки удваиваются! Вместо одного кресла – два, вместо одного буфета – два, вместо двух комодов – четыре, вместо четырех стульев – восемь! Лишь бы ваша любимая команда выиграла!

– А она выиграет! – сказал Мачо Джо.

Мистер Кимото взглянул в экран и вежливо улыбнулся. Потом он протянул Мачо Джо две руки:

– А что вы говорили про тюрьму? Я хочу надеяться, что это была шутка?

Мачо Джо пожал только одну из рук, потому что в другой у него был стакан с виски.

– Мой друг, ты можешь надеяться, но мне уже и место известно! Можешь меня навещать.

– Навещать буду. Миссис Кимото тоже! – сказал японец и еще раз потряс его руку.

Мы с мистером и миссис Кимото выпили и закурили. С акации летели золотые листья, щебетали какие-то невидимые, но очень болтливые птицы. Я семнадцать лет живу в Америке, но мне до сих пор кажется, что птицы здесь говорят по-русски. Одна спрашивала: «Крутить, крутить?» Вторая отвечала: «Четыре, четыре, четыре». Третья добавляла: «Тихо, тихо!»

Приблизительно такой же незамысловатый разговор вели и мы.

– Вы много курите? – спрашивала у меня миссис Кимото.

– Четыре с утра, а там как получится.

Мне не очень хотелось касаться этой болезненной для меня темы. Болезненной – потому что сигареты стоят дорого. В день – я как-то подсчитала – я выкуриваю на двенадцать долларов, а зарабатываю в день – это уже подсчитала моя дочь – одиннадцать долларов и тридцать семь центов. Моя зарплата – болезненная тема номер два. Болезненная тема номер три – это метафизика замкнутого круга. Чтобы работать, мне нужно курить. Но когда я курю, я практически уничтожаю плоды своей работы. Подготовка к занятию – пять сигарет. Са-мопрочистка мозгов после занятия – еще две. Помимо этого, я курю, когда пишу. Стихотворение – тридцать пять сигарет, цикл стихов – … тут я уже даже не бралась считать. По сути, мои издержки на курево должны были бы списываться с налогов. Это – профессиональные затраты, но пойди объясни это налоговому управлению.