Что-то в их отношениях изменилось внезапно, вдруг. Понять, что именно стало не так, было сложно.

Вера беззвучно встала, долго смотрела на мелькающий в грозовых отблесках силуэт такого близкого и в то же время далёкого мужчины, с которым сроднилась за долгие восемь лет совместной жизни, который был частью её существа.

Был…

Почему так случилось, какое могущественное явление вмешалось в их семейное счастье, заставляя просыпаться в поту среди ночи, разделять жизнь на “до”, и “после”? Отчего ей кажется, что любовь и благополучие остались в прошлом, лишая настоящего и будущего?

Впрочем, зачем кокетничать, скрывать от самой себя не просто сомнения, не банальные комплексы, а вполне материальные метки, несущие в себе угрозу?

Первой ласточкой в череде причин, выбивших Веру из устойчивого равновесия, был едва уловимый запах чужой женщины на вороте рубашки, брошенной Семёном в стирку.

Смутные сомнения терзали мозг как повторяющаяся музыкальная фраза на заезженной пластинке. Вера в  непорочность единственного и родного человечка стёрли неприятные ассоциации.

Но волосы, длинные вьющиеся ниточки рыжего цвета. Вера внимательно  рассмотрела их сквозь увеличительное стекло, уложив на мелованную бумагу. Сомнений быть не могло: волосы, на супружеской постели, явно женские волосы.

Спустя несколько дней Семён замкнулся, стал задерживаться на работе, без ужина ложился спать, отвернувшись к злополучной стенке, перестал не только ласкать, дотрагиваться.

В выходной день муж обложился книгами, что-то записывал.

И весь день молчал.

Это было невыносимо.

Вера не выдержала давления обстоятельств, собралась и ушла к единственной подруге, бывшей однокласснице, Люсеньке Роповой, с которой не виделась года два, впервые за время супружества оставив детей с отцом.

Семён что-то невразумительное буркнул, оставив действия жены без внимания. Равнодушие с его стороны, дополненное непонятным поведением и вполне реальными поводами для ревности, было вдвойне, втройне обиднее, чем обычная бытовая размолвка.

Несчастная, зарёванная, растерянная и оскорблённая Вера долго бродила, не разбирая дороги, смертельно усталая, обозлённая на горемычную судьбу и весь белый свет.

До Люсеньки она всё же добралась, прикупив попутно вина и сладостей. Подруга обрадовалась, накрыла стол, но близости, душевного родства, прежнего соприкосновения не возникло. Ностальгические темы разговоров быстро иссякли. В реалиях сегодняшних их пути разошлись кардинально.

Люсенька никогда не была замужем, семейные проблемы были ей чужды, по причине чего  делиться с ней горем было нелепо, бессмысленно. У подруги была своя, непонятная для Веры жизнь без обязательств перед кем бы то ни было.

Мало того, спустя пару часов на огонёк к одинокой подружке прилетел мужчина, нисколько не скрывающий цель визита. Плоские шутки и развратные действия страстного искусителя заставили женщину попрощаться, несмотря на договорённость остаться с ночёвкой.

Вера ещё немного погостила, чтобы не казаться неучтивой и вышла в ночь.

Полным диском ярко светила Луна, россыпь звёзд украшала небосвод, однако с северной стороны стремительно надвигались густые тучи, подгоняемые слабыми пока порывами ветра.

Женщина озябла. Одежда её не предполагала ночной прогулки.

Остановка со сломанной крышей и прогнившей скамейкой, да и вся местность, были пустынны, безжизненны. Часов у Веры не было. Впрочем, домохозяйке они были без надобности: размеренная, монотонно-однообразная жизнь была упорядочена привычными семейными ритмами.

Хоть и была она не робкого десятка, незнакомые звуки в ночной тишине, усиленные вконец испорченным настроением и грустными мыслями вызывали тревожные ассоциации, дурные предчувствия, неприятный холодок в недрах живота и суеверный страх, заставляющий прислушиваться.

Шумно пролетевшая мимо птица, шуршание ветвей, скрип стволов, маятниковое движение теней и прочие обыденные явления несли в себе жуткую опасность.

Ужасно хотелось закрыть глаза, оказаться дома, прижаться к тёплому родному телу.

Вместо привычного ощущения счастья мысли о муже вызвали поток слёз, которые Вера тут же осушила волевым усилием: необходимо сосредоточиться, победить предательски подкрадывающийся страх.

Звук шагов невдалеке испугал не на шутку.

Длинная тень выплыла из темноты, резко метнулась в её сторону, отпрыгнула вбок и превратилась  в широкоплечего парня, лицо которого в темноте разглядеть было сложно.

– Чего стоим, кого ждём?

– Автобус, – умирая от страха, прошептала Вера, – домой хочу.

– Опоздала. Поздно уже. Здесь ночью даже частники не ездят.

– У меня на такси денег нет. На гостинцы потратила.

– Кто же тебя в такую темень из дому выгнал? С мужем поссорилась, – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал прохожий, предлагая сигарету.

– Не надо, я не умею. У подруги гостила, а к ней дружок заявился, вот я и… чтобы не мешать.

– Мог бы проводить. Что за мужики пошли. У нас, знаешь какой район… то-то и оно, что не знаешь. Живёшь-то далеко?

– На Соболевке, Коммунарка.

– Через весь город тащиться, часа полтора, если быстрым шагом.

Парень посмотрел на небо, выставил вперёд руку, – если повезёт. Сейчас дождь начнётся. Можем, конечно, рискнуть, но есть предложение лучше. Я рядом живу. Пять минут и мы дома. Не хоромы конечно, зато тепло, сухо. Пельмени есть, баранки и чай.. Утром посажу на автобус. Приставать не буду. Решайся. Ты на диване, я – на раскладушке. Можем и не спать.  Я слушать умею. На гитаре сыграю, спою. Меня Матюха зовут. Матвей Егорович Плотников. Образование среднее техническое, работаю бригадиром на стройке, морально устойчив, не привлекался, холост.

У Веры дрожали поджилки, но отчего – от озноба или страха, она не знала.

В этот момент хлынул дождь. Матвей схватил Веру за руку и побежал, увлекая её за собой.

Ветхий дом за невысоким забором был похож на конуру. Из-под крыльца виляя хвостом  выбежала дворняга.

– Бимка, я его от корейцев спас, хотели на шашлык пустить, обормоты. Сейчас вынесу тебе куриные шеи, дружище. Проголодался. В дом не пущу, у меня гостья. Мои хоромы, сударыня. Это флигель, на всё лето сюда перебираюсь. Родительский дом на задах. Как вас величать? Нет-нет, дайте сам угадаю. Майя… нет, больше на Веронику похожа. Угадал?

– Почти. Вера. Когда первый автобус будет?

– Утром. В шесть. Ты мокрая совсем. Погоди, печь затоплю, высушимся. Вот тебе одеяло, снимай с себя всё, закутывайся. Так, сначала чайник, кастрюлю под пельмени. У меня тут такой беспорядок, не обессудь. Холостяцкая жизнь, безалаберность, свобода. Будь как дома.

– Спасибо, я так высохну.