Отложив книгу, я задумалась. «Какой бы век не был на дворе –девятнадцатый, двадцатый или двадцать первый, у нас одинаковые страхи ипредрассудки. Мы живёт под девизом «Так надо!». «Хочу» могут позволить себе немногие». Не могут люди остановиться вовремя - власть денег сильна.Получив чуть-чуть, мы хотим большего. Среднестатистическому человеку тяжелеевсего. Он должен кормить семью, давать образование детям, делать карьеру. Онзагнан в строгие рамки. С богатыми ещё сложнее. Они то и вызывали у меня самуюбольшую жалость. Все ругают богатых людей за их умение зарабатывать деньги, а ядумала, что они просто не могут уже остановиться. «Страх и сомнения - вот чтоими движет. Сомнения – тебя любят, или твои деньги? Они бояться всего –потерять свои деньги, бизнес, проиграть конкуренту, прослыть неудачником. Мывсе боимся чужого мнения, зависим от него. Единицы могут вырваться из этогопорочного круга. Выбрать жизнь под девизом «Хочу». Но у меня это получилось. Ясмогла увидеть главное в жизни и сумела остановиться». На душе от этих мыслей стало легче и, почитав ещё чуть-чутькнигу, в час ночи я улеглась спать. Ох, опять мой «любимый» кошмар. Он сниться мне уже одиннадцатьлет. Места и события всё время разные, а смысл один – кругом смерть. Сегодня ябрела по улице в бабушкином городке. Я поднималась верх, к её дому, а вдольдомов лежали трупы людей, завёрнутые в простыни. Весь город и весь мир замер,потому что это была какая-то эпидемия. Человечество погибало на моих глазах.Увидев машину и людей, которые собирали тела, я поняла, что они тожебольны. Все вокруг умирали. И как всегда, меня мучил только один вопрос «Почемуя здорова? Почему я не умираю? Я не хочу видеть, как все вымирают, и остаться вживых!». Смерти я не боялась, потому что однажды уже умерла, вчетырнадцать лет. У меня была клиническая смерть. Я не видела никакого туннеля,а просто лежала на зелёном лугу, раскинув руки, и смотрела в голубое небо,ощущая при этом полное умиротворение. Полторы минуты я была на том свете. Доэтого я боялась смерти, после – страх исчез. И вот сейчас, во сне, я хотела умереть, как и все вокруг ине хотела видеть гибель человечества. Хоть я и избегала людей, у меня не было к ним ненависти. Дажекогда мне причиняли боль, я старалась понять, почему человек это делает.Моральных урод и ублюдков, на самом деле не так уж много. В основном, вжизни мы сталкиваемся со злостью и завистью. Чем-то неудовлетворённые, мы начинаемзлиться на себя, и выплёскиваем эту злость на других. И когда кто-нибудьделал мне гадость, я смотрела на него и думала: «А может, у него мать больна, ион бессилен, что-то сделать. Он злиться, а я просто попалась под руку». Или «Онне уверен в своей девушке. Его мучает ревность и страх потерять её». Всегдаесть причина, и эту причину не каждый сможет признать даже для себя, не то чтобы сказать другому. А все остальные эмоции – это следствие. От чего я проснулась - от кошмара или от какого-тонепонятного звука, я сразу не поняла, поэтому прислушалась. «Да, звук».Услышав, как подвывают Сет и Рет я села на кровати. «Странно, они никогда себятак не вели» - подумала я, и быстренько натянув спортивный костюм, побежала квыходу. Выбежав во двор, я увидела свет в окошке Стефана.«Значит, он тоже проснулся. И дело не только в волчатах». Из конюшнидоносилось ржание Кэсси и фырканье Агата, а Сет и Рет жались к дверям конюшни,поскуливая и подвывая. «Ого, как шерсть на холке стоит дыбом. Они явно чего-тобоялись» - решила я, бросив на них взгляд, и прошла в конюшню. Стефан уже был возле лошадей и успокаивал их, что-тотихонько нашёптывая им. Агат фыркал, но был спокойней, а вот Кэсси ненаходила себе места и навострив уши, нервно топталась на месте.- Что произошло? – с тревогой спросила я.- Не знаю. Я проснулся от воя волчат, а потом Кэсси с Агатом, как будтосошли с ума. Они напуганы, - озабоченно ответил он. Подойдя к Кэсси, я погладила её по морде и заглянула вглаза. «Она тоже чего-то боится» - сразу поняла я и начала приговаривать:-Красавица моя, что тебя так напугало? Не бойся, мы тебя в обиду не дадим. Всёуже хорошо и мы рядом. Через десять минут лошади, наконец, успокоились, но причину ихнервного поведения мы так и не поняли, даже осмотрев конюшню. Выйдя во двор я посмотрела на волчат и нахмурилась. Вели они себяпо-прежнему странно. «Ладно лошади, но их то кто мог испугать? Ведь как никрути, а они хищники и должны бояться только более крупных хищников. Может ихстая вернулась? Или какая-то другая? Надо-ка покопаться в интернете и почитатьо волках». Открыв дверь в дом, я позвала их, чтобы они нетряслись от страха. Они как-то бочком, оглядываясь в разныестороны, побежали ко мне. «Надо им вкусненького дать, чтобы они поскорееуспокоились» - подумала я и, забрав их миски, направилась в кухню. Но даже едане порадовала их. Ели они вяло, и постоянно дёргались, прислушиваясь к чему-то. Сделав себе кофе, я присела возле окна и, посмотревна занимающийся рассвет, решила не нарушать свой утренний распорядок, несмотряна поведение животных. Допив кофе и, переодевшись, я вернулась в конюшню.Вспомнив вчерашнее желание пронестись галопом по долине, я решилаоседлать Агата. Стефан принёс седло и запряг его. Всё проверив, он далмне добро на выезд. Выведя лошадей во двор и вскочив в седло, я позвала Сета иРета, но они опять повели себя странно. Выбежав из дома, они бросились кСтефану и отказались совершить прогулку. «Нет, это действительно что-тоэкстраординарное. Раньше они никогда не отказывались от прогулок. Ну да ладно –не хотят и не надо». Я опять была на своей рассветной вершине, как любилаеё называть. Передо мной открывался великолепный вид. Горы, покрытые лесом, впредрассветной дымке, как будто парили в воздухе. Сев спиной к лесу япринялась дожидаться рассвета. До появления первых лучей солнца оставалосьминут десять и, глядя на небо, я улыбнулась. И тут произошло сразу три вещи.Агат заржал, одновременно с этим Кэсси ни с того, ни с сего резко встала надыбы, а я почувствовала на себе взгляд. Вскочив на ноги, я посмотрела всторону леса и в голове пронеслось: «Да что происходит?!». В такие моменты я, как бы, делилась на три части - мозг, тело идушу. Душа кричала – ОПАСНОСТЬ! Мозг – холодно и отстраненность пытался найтипричину опасности: «Волки? Да скорей всего. Поэтому лошади волнуются. Надоуходить». А тело уже вскакивало в седло. Как только я села на Агата, он сорвался с места, аКэсси следом за ним. Спуская с горы, я всё время оглядывалась назад, ожидаяпогони. Но ничего не происходило. «Ненормально, что лошади так сходят с ума. Даи мне не хочется каждый раз так дёргаться или менять распорядок своей жизни.Если это точно вернулась стая волков, надо о них почитать. Могут они на менянапасть, или им сейчас вполне хватает еды и бояться нечего?». Когда мы прискакали в реке, лошади были разгорячены. Впрочем, каки я. Спрыгнув с Агата, я отошла в сторону, потому что знала, что сейчаснаступит реакция на испуг. Когда я боялась, то внутренне собиралась иконцентрировалась, а когда опасность была позади, меня начинало трясти, и япылала, от внутреннего жара. Наверное, это ненормально, но это не разпомогало мне. В минуты опасности я не боялась, а рвалась в бой. Страх приходилпотом, когда всё было позади. Жар начинал затапливать меня. Сначала загорелись уши, потом щёки.«Ненавижу это ощущение! Хорошо, что у меня бледная кожа и внешне я никогда некраснею, но внутри-то уже всё пылает!». Чувствуя, как жар передался на руки ипошёл вниз по телу, к ногам, я сняла ботинки и, закатив штаны, вошла в речку.«Какое блаженство!» - подумала я, стоя в ледяной воде, а затем присела и,зачерпнув воду, умылась, чтобы охладить лицо. Через пару минут мне стало легче,и я полностью успокоилась. «Такой выброс адреналина с утра что-то мне не оченьнравится, но бодрит здорово».