— Нет! — в один голос заявили девушки, уставившись на Сома требовательным взглядом и незаметно кивая, соглашайся, мол.

Но сам Андрей пребывал в замешательстве. Одиннадцать жен⁈ Да они с ума сошли! Он и с четырьмя едва справляется! Однако Дара с Есико продолжали подавать будущему мужу требовательные сигналы. Интересно, кого они там нашли? Трудно сказать, но Андрей своим девочкам полностью доверял, они плохого не сделают. Поэтому, немного подумав, решил, что со всем справится, и выдохнул, словно прыгнув в омут с разбегу:

— Согласен!

— Вот и хорошо, молодой человек, вот и хорошо, — удовлетворенно покивал замдиректора, что-то отмечая на экране планшета перед собой. — Значит, переводим вас на интенсивную программу обучения космическим полетам. Эта программа займет два года, если не спешить, и год при ускоренном обучении. В последнем случае вам придется нелегко. Какой вариант выбираете?

— Ускоренный! — отозвались парень и две девушки.

— Что ж, так и запишем. Можете быть свободны. И позовите следующего.

Глава 2

Имперские солдаты, не поленившиеся прибыть за ним на челноке в Черногорию, провели Михаила в какой-то кабинет и велели садиться. Сами ушли, оставив бывшего блогера и политика, а ныне безработного алкоголика и матерщинника, в одиночестве. Он долго пытался понять, что им от него может быть нужно, но так и не понял. Эмигрант, давно бежавший из Украины. Да и Украины больше не было — повешение всего украинского руководства Михаил не поленился посмотреть, и тех, кого он считал друзьями, и врагов. Как, впрочем, и записи казней английских и американских власть имущих. Именно тогда до него дошло, что новая власть лютая и безжалостная, теперь о свободе личности, за которую веками боролись либералы, можно позабыть. Не говоря уже о свободной Украине, за которую он с начала двухтысячных боролся и постоянно проигрывал, поскольку власть в стране все время перехватывали птенцы Сороса, будь они трижды прокляты.

Неуверенность давила на нервы, особенно раздражала непривычная трезвость — перед тем, как завести арестованного в кабинет, имперские солдаты что-то вкололи ему, и теперь он был омерзительно трезв, голова стала кристально ясной и чистой, такого состояния Михаил даже и не помнил. Привык с утра принимать по паре порций виски, иначе не работалось.

На память пришли записи уничтожения нацистов на Земле, и арестованный понурился — среди них хватало тех, кто всей душой готов был служить Неньке, убивать и умирать за нее. Пусть нацисты, зато свои. Теперь никого из них в живых нет. Удивляло, что имперцы точно так же, как и всех остальных, перебили русских нацистов. Выходит, для них своих нет? Если исповедуешь неугодную им идеологию, то ты враг, даже если готов воевать за них? Это удивляло и настораживало. Одновременно Михаил прекрасно понимал, что противопоставить проклятым пришельцам просто нечего. И некому — все те, на кого он ориентировался, мертвы. Западная цивилизация, которую он полагал светочем, низведена в ничтожество, и ей больше никогда не подняться — не дадут. И принес же черт этих имперцев в родную реальность! Сидели бы дома, так нет же — приперлись и все изгадили!

Он прекрасно понимал, что Запад собирается использовать его страну, как таран против надоевшей всему миру до зубной боли России, но был совершенно не против. По очень простой причине — после разделки туши медведя соседям тоже досталось бы по куску, хорошему такому куску, не каждый бы переварить смог. Так что дело стоило усилий. Кто же мог знать, что из космоса явятся проклятые имперцы и разрушат все, что можно было разрушить? Да никому ничего подобного и в голову не приходило!

Какой-то шум заставил Михаила вскинуться. У окна кто-то стоял, причем лица этого кого-то не было видно.

— Ну и зачем вам понадобился ничего не решающий политэмигрант? — насмешливо спросил арестант. — От меня ничего не зависит, давно уже не зависит! А теперь даже блога в телеграме нет.

— Да вот, хотел на тебя лично посмотреть, — негромко произнес имперец, его голос почему-то показался очень знакомым. — Попросил отыскать тебя и доставить ко мне.

— Зачем?

— Хочу понять, как я смог превратиться в такую вот гниду и падаль.

Имперец вышел на свет, и Михаил с ужасом и изумлением узнал самого себя. Разве только моложе, подтянутее, без мешков под глазами и следов многодневного запоя.

— Позволь представиться, — брезгливо процедил имперец. — Михаил Хатлыга[1], возраст четыреста сорок шесть лет, имперский офицер, прошедший почти всю Великую войну. Участвовал в штурме Парижа, Лондона и Нью-Йорка. Наши реальности разошлись в 2003-м году. До того мы были одинаковы. Но я остался человеком, а ты превратился в гниду. Почему?

Арестант ошалело смотрел на него и хватал ртом воздух. Встретить самого себя из другой реальности, да еще и прожившего несколько столетий, он никак не рассчитывал. Да и не представлял, что такое в принципе возможно. Но почему альтер-эго считает его гнидой? За то, что все силы прикладывал ради возвеличивания родной страны? А сам-то? Почему он с русскими, будь они прокляты⁈ Михаил прекрасно помнил себя в 2003-м году — он уже тогда был украинским националистом, пусть умеренным, но националистом. Да и кем он мог быть, увидев клоаку, в которую превратилась Россия в 90-е годы? А ведь на родной Украине тогда творилось намного худшее, и он это прекрасно понимал, но надеялся, что ей удастся подняться за счет России. Однако получилось наоборот, Украина окончательно превратилось непонятно во что, а Россия начала развиваться с какой-то безумной скоростью. Она постепенно становилась опасной для всего цивилизованного человечества. К счастью, западные разведки сумели устранить ее лидера и вернуть к власти либералов, начавших успешно возвращать страну в 90-е, в отчаяние и нищету. Для Украины, по мнению Михаила, это было великое благо. Почему же в другой реальности его двойник имел иные взгляды? Почему⁈

— Почему?.. — переспросил имперец, видимо, последние мысли арестант произнес вслух. — Да, я когда-то тоже мечтал о великой Украине. Но потом случилось так, что Россия стала империей, и на нее двинул войска весь западный мир. В том числе и бандеровцы, надеявшиеся на подачки господ. Западные армии шли через нашу территорию, и вот тогда-то украинцы поняли, что такое Запад. Какая это мерзость и гнусность. А уж кем стали наши националисты… Подпалачиками. Карателями. Нелюдью. Зверьем. После того, что я видел и пережил, единственным выходом было прорываться к русским и воевать с ними вместе против всей этой гнуси. Вот, смотри, эти ролики записаны из моей памяти. Смотри, тварь фашистская! Интересно, ты после такого продолжил бы лизать задницы западным скотам?

Напротив развернулся уже знакомый Михаилу имперский голографический экран, с таких сейчас сообщали важные новости. На нем появилась… мама. В знакомом до боли старом пальто, у нее действительно было такое в начале двухтысячных. Она собиралась куда-то пойти, говоря, что там должны хлеб и гречку выбросить, а то дома совсем нечего есть. Его голос уговаривал ее посидеть дома, лучше он сам сходит, но мама отмахивалась, она с кем-то там договорилась встретиться и обменяться слухами. Уговорить ее так и не удалось, и пожилая женщина покинула квартиру. Михаил мельком увидел в зеркале напротив свое расстроенное, совсем еще молодое лицо. Квартира ничем не отличалась от той, в которой их семья тогда жила, разве что вон того шкафа не было. Но выглядела она значительно беднее. Хотя да, у них же война там была, так что ничего удивительного.

Увиденное дальше ввело Михаила в ступор, он сам не заметил, как по его щекам потекли слезы. Альтер-эго через несколько часов начал нервничать, поскольку мама не вернулась. Еще немного подождал и пошел искать. Нашел, причем довольно быстро. Только лучше бы не находил. На площади возле магазина на фонарных столбах висели люди. И одной из них была… мама. Все в том же старом пальтишке, только теперь грязном и рваном. С каким трудом молодой альтер-эго снимал ее, словами не описать. Михаил слушал его хриплый плач и проклятия убийцам, сам сжимая кулаки.

— Кто это сделал? — прохрипел он. — Кто, какая тварь⁈

— Англичане… — скрипнув зубами, ответил имперец. — Шли через город, командующий ими майор решил показать туземцам их место… всего лишь… Я его потом нашел, поймал и допросил, пытаясь понять, зачем. Он просто не понимал, а что он сделал плохого! Всего лишь