как и любители черного юмора – позднее связывали эту авиакатастрофу с ужасным пожаром, произошедшим в 2009 году в пермском ночном клубе, во время которого погибло более 150 человек. Выдвигались и гипотезы о том, кто на самом деле управляет происходящим в Пермском крае. В качестве кандидатов выступали Бог, дьявол, различные российские или зарубежные заговорщики, а также конкурирующие уральские турфирмы.

Авиакатастрофа рейса «Аэрофлот-Норд» явно не давала покоя многим жителям Перми и в последующие годы не раз еще становилась темой разговоров. Летом 2010 года в рамках проекта, поддержанного и профинансированного региональным Министерством культуры, на площади перед зданием администрации Пермского края из гигантских бетонных блоков сложили слово «власть» (илл. 1).

Илл. 1. «Власть» Н. А. Ридного, инсталляция, установленная в 2010 году перед зданием Пермского законодательного собрания, в конце эспланады в центре города. Штаб-квартира компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» находится за кадром слева. Фото автора, 2010

Бетонные буквы должны были в игровой форме материализовать то, что обычно нематериально, – так сказать, опредметить власть[1]. Оказалось, что власть могущественного Российского государства можно использовать в качестве обычной скамейки. Этот проект был лишь небольшой частью постоянных усилий региональной администрации по превращению Перми в европейскую культурную столицу и тем самым привлечению туристов, чтобы, с одной стороны, диверсифицировать экономику края, находившуюся в существенной зависимости от нефтяных доходов, а с другой стороны – увидеть город в российских и зарубежных новостях, не связанных с авиакатастрофами или пожарами в ночных клубах. Но Катю, мою знакомую, работавшую в десятиэтажном здании краевой администрации, это не повеселило. Когда через пару дней после установки я смотрел из окна ее офиса на бетонные буквы, она с тревогой глядела в небо. «Здесь постоянно летают самолеты, – сказала она, – а эти буквы достаточно велики для того, чтобы их было видно с высоты. Их, наверное, можно увидеть даже на спутниковых снимках Google Earth. Как будто кто-то хочет сделать государственную власть мишенью». Иными словами, если существует хотя бы малейшая вероятность того, что некие неизвестные направили самолет в здание компании «ЛУКОЙЛ-Пермь», расположенное напротив, разве у нее нет оснований выглядывать в окно с тревогой?

Слухи, теории заговора и тревоги интересны в том числе и потому, что они указывают, какие проблемы беспокоят людей в данное время и в данном месте[2]. Следившие за авиакатастрофой 2008 года выявили и объяснили взаимосвязь между проблемами, волновавшими многих жителей Пермского края в первое десятилетие XXI века: возникновение и рост влияния «ЛУКОЙЛа» почти на все аспекты жизни в Пермском крае; тесные связи компании с государственными органами, пусть порой и неоднозначные; формирование новых идентичностей для Перми и всего региона; роль художественного творчества – в том числе произведений паблик-арта – во всех этих изменениях; и, что не менее важно, общее ощущение уязвимости и неопределенности. Эти проблемы и взаимосвязи между ними также являются предметами моего исследования. Хотя в своих поисках объяснений я опирался на совершенно иные источники и формы изложения, мне – так же как упомянутым выше таксисту и моей знакомой Кате – хочется составить представление о том, как взаимосвязаны эти проблемы. Мое объяснение – не столь монокаузальное, как «Бог» или «конкурирующие турфирмы», и не столь простое и ясное, как «нефть», «деньги», «Путин» или «советское прошлое», каждое из которых уже породило строго научные или более популярные исследования о современной России.

Найденные мной взаимосвязи пронизывают Пермский край вдоль и поперек и уходят корнями в советскую историю. Они тянутся сквозь музейные экспозиции и борьбу за частную собственность, сквозь нефтеперерабатывающие предприятия и органы государственной власти, налоговую политику и фольклорные фестивали; порой они простираются за пределы Пермского края – вплоть до Москвы и до уровня различных транснациональных корпоративных и культурных связей. Я обнаруживал их в архивах и библиотеках, а также в свидетельствах очевидцев, погружаясь в солидный пласт русскоязычных научных исследований и публицистических изданий, посвященных истории, культуре и современной политической экономии Пермского края. Мое понимание этих взаимосвязей опирается на междисциплинарные научные исследования, касающиеся нефти, государства, корпораций и культурной политики. Все эти разнородные элементы – этнографические, исторические, методологические и аналитические – сконцентрированы вокруг одной проблемы, к которой я вновь и вновь обращаюсь, рассматривая ее с множества различных точек зрения: проблемы становления Пермского края в качестве нефтяного региона.

Нефтяные регионы

Рассуждая о европейской историографии конца XX века, Селия Эпплгейт пришла к выводу, что исследования национального уровня подавляют потенциал исследований региональных [Applegate 1999: 1159]. Практически так же дело обстоит с изучением нефтяного вопроса во всем мире: страны – особенно «нефтегосударства» – принято рассматривать как единицы анализа, несмотря на то что в любом из таких государств добыча, потребление и оборот нефти территориально распределены очень неравномерно. Моя книга входит в число немногочисленных исследований нефтяных регионов, в которых детали анализа региональных процессов используются как основа для анализа более масштабного[3].

Под нефтяными регионами обычно понимаются регионы нефтедобывающие – то есть те областные административные и ⁄ или политические структуры, на территории которых есть нефтяные месторождения, активно разрабатываемые нефтедобывающими компаниями. Территории нынешнего Пермского края превратились в нефтедобывающий регион в 1929 году, когда здесь случайно обнаружили нефть. После Второй мировой войны эти территории – вместе с соседними Татарстаном и Башкортостаном – стали частью проекта развития «Второго Баку». Так в СССР называли Волго-Уральский нефтегазоносный бассейн, который, по мысли геологов и специалистов по централизованному планированию экономики, должен был стать заменой старым и геополитически уязвимым нефтяным месторождениям Кавказа [Brinegar 2014:264–266]. Добыча нефти в Пермском крае достигла максимальных показателей в конце 1970-х годов, но позднее крупнейшим советским нефтяным центром стала Западная Сибирь. На сегодняшний день примерно в половине из 42 субъектов Пермского края совершаются операции по добыче или разведке нефти, и благодаря новым технологиям бурения и управления нефтяными месторождениями объемы добычи восстановились, хотя они по-прежнему значительно ниже показателей 1970-х годов.

Но становление нефтяного региона может зависеть не только от наличия в нем нефтяных месторождений. Более того, на практике в рамках социалистической политэкономии гораздо более важную роль в экономике региона играла переработка, нежели добыча, и «Пермнефтеоргсинтез», крупный нефтеперерабатывающий завод в Перми, начавший свою деятельность в 1959 году, оказал более существенное влияние на развитие Пермской области конца советской эпохи, чем региональное производственное объединение «Пермнефть». Важность переработки и сбыта сохранялась и в постсоветский период, когда Пермская область пыталась вырваться из глубокого экономического кризиса начала 1990-х годов, реализуя нефтепродукты, полученные в результате переработки, с помощью длинных