Борис остановил катящуюся на него бочку ногой, и та загромыхала назад, повинуясь инерции опустившейся после остановки машины кормы транспортера. Колесников постучал облаченной в трехпалую резиновую рукавицу ладонью по заднему стеклу кабины. Двое из четырех людей, находившихся внутри, обернулись. Борис кивнул им, вопрошая этим жестом о причинах столь резкой остановки. Те задергали своими головами-масками и стали показывать резиновыми «клешнями» вперед, на лобовое бронестекло кабины. Колесников снова кивнул и развел руками, давая понять, что ни черта не понял. Сидящие в кабине снова принялись торопливо жестикулировать, указывая вперед. Тогда он и находившиеся в кузове товарищи поднялись на крышу машины и осмотрели пространство впереди транспортера.

То, что предстало перед их взорами, заставило людей даже протереть перчатками глазницы противогазов. Нет. Не померещилось. Метрах в тридцати впереди, насколько позволял видеть медленно ползущий туман, пляжный песок пересекала вереница диссонировавших с окружающим пейзажем следов человека. Следы шли прямо от воды, где уже были зализаны грязными и ленивыми волнами моря. Двигаясь поперек пляжа, некто поднялся на песчаную дюну и, похоже, удалился в заросли сухого кустарника, разграничивающего приморский лес и широкую полосу песка…

Три человека, облаченных в ОЗК, стояли в дегазационной комнате, терпеливо ожидая результата замера. Местный химик тщательно изучил показания приборов, постучал ладонью по толстому стеклу, отделяющему дегазационную от комнаты контроля, и кивнул. Затем он исчез из поля зрения спустившихся с поверхности людей. Заскрипела тяжелая гермодверь. За ней показался химик, облаченный в похожий ОЗК. Только белого, а не болотного цвета, да вместо противогаза — широкое панорамное стекло с респираторной маской под ним.

— Норма, мужики, — пробубнил он сквозь маску. Гости последовали за ним. Химик плотно закрыл дверь. Затем троица прошла в раздевалку и стала разоблачаться. Даже если к ОЗК не пристала химия или радиация с поверхности, входить в жилой сектор бункера в них не разрешалось. Одежда для поверхности была только для поверхности. В отличие от них химик мог передвигаться в своем костюме в остальном замкнутом мирке подземелья свободно — он в своем костюме наружу не ходил.

Майор Стечкин аккуратно сложил свой ОЗК на скамейке, извлек из портупеи черный берет и по обыкновению водрузил его на коротко стриженную голову, стянув ближе к затылку. Майор был крепко сложенным морпехом, чей возраст уже подходил к пятидесяти. Тем не менее он был в прекрасной форме. Седина чуть тронула короткие кудрявые черные волосы на крупной круглой голове. Брови сильно наплывали на глаза, что вкупе с бычьей шеей и поданной чуть вперед головой придавало ему угрожающий вид. Но стоило Стечкину заговорить, как первое пугающее впечатление размывалось в неожиданно мягком, бархатистом и чуть приглушенном, словно от насморка, голосе.

— Долго возитесь, гвардия, — сказал он двум остальным, вперив кулаки в бока и улыбнувшись, показывая заметный просвет между передними резцами.

— Сейчас, Павел Васильевич.

— Ну, давайте, давайте. — Стечкин легонько махнул своей здоровенной ладонью и, повернувшись к химику, подмигнул ему. — Здорово, Менделеев!

Пожилой химик улыбнулся и кивнул.

Майор вышел из раздевалки и двинулся по коридору бункера. Замаскированный командный пункт «Блок-6» находился под землей в лесу возле поселка Красноторовка, что в семи километрах от Янтарного. Людям, что служили тут до катастрофы, посчастливилось иметь под боком такой объект. Большинство из них и членов их семей выжили. Также убежище здесь нашли и многие из Балтийска, находившегося чуть менее тридцати километров южнее. Одним из них был и человек, ставший главой общины «Блок-6» — Павел Васильевич Стечкин.

Коридор освещала одна-единственная лампа. Этого было достаточно, чтобы видеть стены и двери. У дальней двери, за которой когда-то было караульное помещение, а теперь — жилище главы общины, стоял пожилой, но высокий и широкоплечий мужчина. Как и Стечкин, он был одет в камуфляж «флора», только без портупейного ремня.

— С возвращением, командир! — старший прапорщик Шестков сверкнул редкозубой улыбкой.

— Привет, Эдик! — Майор пожал ладонь старика и вошел в свои апартаменты.

Стальная по-военному заправленная койка. Большой стол с подсвечником и пепельницей. Три табуретки. У противоположной от койки стены — заднее сиденье от легкового автомобиля, играющее роль дивана. Шкаф с оружием. Несгораемый сейф. Карта области на стене. Вешалка с одеждой, исключительно военной. Тумба. Ртутная лампа под потолком. Вот и весь быт главы общины.

Майор сел на свою койку, которая протестно заскрипела, и тяжело вздохнул.

— Все не так, как мы рассчитывали? — спросил Шестаков, войдя и садясь на «диван».

— Ну да, — Стечкин кивнул и вдруг завалился на кровать, прикрыв лицо рукой от яркого света. — Не так. Конечно, они там много говорили про объединение. Рассуждали, что мы один народ, что должны быть вместе. Даже умное слово употребили, «интеграция». Вообще много красивых слов…

— А на деле опять?

— А на деле опять. Погодите, мол. Мы пока не готовы принять такое количество людей. Потерпите. Столько лет смогли, и теперь сможете… Курить охота! У тебя нет?

— Я бросаю. Забыл?

— Молодец, — майор снова поднялся и сел, откинувшись спиной на бетонную стену. — Это ты правильно. Я смотрю, в боксе ПТС-ки нету. Поехал все-таки Скворцов в Балтийск?

Шестаков кивнул:

— Поехал.

— Жаль, меня не дождался. Надеюсь, у него ума хватит набрать топлива больше, чем он сожжет этим драндулетом туда и обратно.

— Ну, чай, не дурак. Догадается, — прапорщик улыбнулся, снова показав редкие зубы. — Слушай, Василич. Так может, Балтийск освоим? Там же тоже есть бункер.

— Эдик, а ты в нем был? — невесело усмехнулся Стечкин. — Это же конура натуральная. У нас тут в душевых места больше, чем там. Да и… Наведывался я туда. Лет эдак… дай вспомню… пять или шесть тому. Двери закрыты наглухо. Причем изнутри. Две оплавлены. Видно, от взрыва еще. Заварились. Другие — нет, но тоже изнутри закрыты. А вход давно зарос уже. Значит, все кто туда залез со штаба базы, так там и остались. Могила. Да и чему удивляться? Вентиляция последний раз там ремонтировалась еще при Союзе, дренаж тоже. Каждую весну воды по колено было. Нет, Эдик, нам Калининград нужен. Пятый форт. Вот где просторы.

— А если переселиться в Пионерский? Там и ядовитых туманов не бывает. Они только до мыса Таран. И вода там в море чище, дальше мыса.

— Эдик, у них там места нет, все битком. А уж когда еще лодка эта с толпой на борту пришла… Нам нужен Пятый форт. Без вариантов.

— Ну а вообще, как они там?

— Да все так же. Живут, не тужат. Казематы там не чета нашим. Этот командный пункт был рассчитан на год функционирования после обмена ядерными ударами. Да и то — только для того, чтобы помочь подлодкам сделать последний, контрольный залп. А Пятый форт немцы строили, как крепость. С казармами жилыми. Со всеми делами. Да на тысячи людей, да из расчета длительной осады, если что. Плюс еще, есть у них там один парень, светлая голова. Он умудрился открыть новые территории.