– Ты и впрямь думаешь, что я когда-нибудь снова смогу тебе доверять? —надтреснутым голосом спросила Робин, всем телом дрожа от напряжения.

Серые глаза твердо встретили ее взгляд.

– А разве ты когда-нибудь доверяла мне?

– Конечно! Иначе я не вышла бы за тебя замуж.

– Ты вышла за меня замуж потому, что я отвечал всем твоим критериям, сказал он. – Давай не будем делать вид, что ты относилась бы ко мне так же, будь я клерком, работающим от звонка до звонка и приносящим домой скромное жалованье. Ты хотела той жизни, о которой пишешь. Тебе нужен был мужчина, удовлетворяющий тебя в постели, и я не припомню, чтобы когда-либо сплоховал там… как, впрочем, и в любом другом месте.

– Это не так! – Ее протест был полон боли. – Я любила тебя!

– Ты любила созданный тобою образ, – безжалостно возразил Пол. – Я был твоим ожившим персонажем. Эту роль я согласен был играть до поры до времени, но не всю жизнь. В каком-то смысле Эдна была моей попыткой выхода из сложившейся ситуации.

– Так, значит, во всем виновата я! – Робин с трудом сдерживалась.

– Нет, – сказал он. – Большая часть вины лежит на мне: я потворствовал твоим фантазиям. По крайней мере, теперь ты видишь меня таким, каков я есть на самом деле.

Робин перевела дыхание и вздернула подбородок, призывая на помощь гордость.

– Вот в этом ты прав как никогда. И я с трудом могу представить тебя в роли идеального отчима для твоей племянницы.

На его лице едва заметно дрогнул мускул, но ни взглядом, ни голосом Пол не показал, что выведен из равновесия.

– Я в состоянии обеспечить ей лучшую жизнь, чем любой детский дом.

Она вынуждена была признать, что в этих словах есть доля истины.

Скупостью Пол не страдал. С ним ребенок никогда не знал бы недостатка в том, что можно купить за деньги. Робин готова была оценить его чувства по отношению к Уэнди, даже восхищаться его намерениями, но чего совершенно не могла принять, так это полного отсутствия заботы о ее чувствах.

– Сожалею, – грубовато сказала она, – но ничем не могу тебе помочь.

– Скажи лучше – не хочешь. – Из его позы исчезла всякая расслабленность, губы и подбородок отвердели.

– Повторяю: я не могу. – Робин заставила себя твердо встретить его взгляд, в котором чувствовалась теперь сталь – свидетельство крайнего нервного напряжения. – У меня… другие планы.

– Какие же именно?

– Я собираюсь выйти замуж за другого человека.

Раздался короткий резкий смешок.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что это двоемужество?

– Я, разумеется, говорю не о завтрашнем дне. – Робин изо всех сил старалась, чтобы голос звучал уверенно. – Шон готов ждать до тех пор, пока я не освобожусь.

– В таком случае ему придется ждать очень долго!

Глаза Робин потемнели. Тщательно подбирая слова, она проговорила:

– Ты не можешь помешать мне развестись с тобой. Пол. Как не можешь и вынудить меня вернуться к тебе. Если тебе нужна женщина в доме, чтобы заботиться об Уэнди, уверена, недостатка в претендентках не будет. Возможно даже, по такому случаю к тебе вернется Эдна.

На этом она остановилась, поняв по выражению его лица, что продолжать значит испытывать судьбу. Пол никогда не прибегал к физическому насилию, но сейчас, казалось, был близок к этому: глубоко засунутые в карман руки, словно с трудом удерживаемые от того, чтобы не сжаться на ее горле, сверлящий взгляд серых глаз.

– Если хочешь легкого развода, тебе придется ради этого потрудиться, отрезал он. – Ты отправишься со мной за Уэнди, а потом поживешь с нами до тех пор, пока законники о ней не забудут. Как только все уладится, ты получишь развод. – Пол непреклонно покачал головой, заметив, что с ее губ готов сорваться протест. – Таково мое предложение. Трех месяцев, будет вполне достаточно.

Судя по всему, с меня будет достаточно и трех дней, оцепенело подумала Робин. Она приехала сюда, намереваясь обстоятельно обдумывать перспективы своих отношений с Шоном, и еще мгновение назад так и не пришла ни к какому решению.

– Правду – в надежде на то, что он правильно все поймет. – Пол не уступал ни дюйма. – Если ты ему небезразлична, он подождет. Обязан подождать! Мне ты нужна больше, чем ему.

Если бы все это затевалось не ради одной Уэнди, с болью подумала она.

Если бы… Робин запретила себе продолжать эту мысль. Все, чего хотел от нее Пол, – это ее присутствия. Порыв, который, казалось, охватил его раньше, был лишь точно рассчитанной атакой на ее чувства с целью подавить любое возможное сопротивление. В конце концов он просто не оставил ей выбора.

Требовалось сердце намного более жестокое, чем ее, чтобы на годы заточить ребенка в казенное учреждение. Но сейчас прежде всего ей нужно определить основные правила игры.

– Если я соглашусь, то только при условии, что ты будешь строго следовать своим обещаниям, – заявила она с мрачной решимостью. – Попробуй еще раз прикоснуться ко мне – и я уйду! Ясно?

– Как Божий день. – Какими бы ни были его истинные чувства, Пол ничем их не обнаружил. – Все, что от тебя требуется, – это помочь мне убедительно изобразить семейную гармонию, когда потребуется. Все остальное время… – Он пожал плечами. – Мы будем просто терпеть друг друга.

Все, с Робин было достаточно! Ее нервы натянулись как струны, с трудом обретенное равновесие пошло насмарку.

– Я собираюсь принять душ, – грубо сообщила она. – Комната для гостей наверху, налево, если твои старания попасть сюда тебя утомили.

Не дожидаясь ответа, Робин повернулась на каблуках и быстро вышла из кухни.

В спальне вновь царили тепло и уют, тяжелая деревянная дверь надежно отгородила ее от остального мира. Забыв о душе, Робин прилегла на кровать и, невидящим взглядом уставившись в потолок, погрузилась в минувшее…

Мне следовало бы лучше знать, как проходят эти вечеринки, думала Робин, изображая вежливый интерес к рассуждениям своего собеседника, всецело поглощенного собой. Должно быть, известный писатель, но как человек редкостный зануда! Оставалось только надеяться, что сама она никогда не будет настолько озабочена собственной популярностью!

Впрочем, шансов обрести ее у меня не так уж много, мелькнула беззаботная мысль. Несмотря на то что любовные романы буквально наводнили книжный рынок, и литературные критики, и средства массовой информации по-прежнему относились к ним скорее как к поводу для шуток. По всеобщему мнению, писали их неудовлетворенные женщины бальзаковского возраста, которым больше нечем было заняться.

Мужчина, с которым она беседовала – вернее, который беседовал с ней, был короток если не в речах, то ростом. Со своими пятью футами шестью дюймами, да еще на трехдюймовых каблуках, она казалась по сравнению с ним гигантом. Робин на мгновение отвела глаза. Ее взгляд наткнулся на мужчину, с откровенным сочувствием смотрящего на нее. Являясь частью небольшой группы, он, казалось, уделял мало внимания разговору, клубившемуся вокруг него. Лишь когда красотка, стоявшая рядом, коснулась его руки, он отвел взгляд с улыбкой, способной вызвать у любой женщины с нормальными реакциями сильное сердцебиение.