Маркиз наклонился вперед и поймал ее ладони в свои.

– Скажите «да», Пел! – Его потрясающие голубые глаза смотрели на нее с мольбой, и она знала, что он никогда не станет вмешиваться в ее дела. Ему хватает хлопот со своими. В конце концов, это просто сделка.

Возможно, что это крайняя усталость напрочь лишила ее способности здраво мыслить, но, так или иначе, не прошло и двух часов, как Изабелла и Грейсон уже сидели в его дорожной коляске на пути в Шотландию.

Шесть месяцев спустя

– Изабелла, пожалуйста, уделите мне минутку, если не возражаете.

Джерард смотрел в открытую дверь, мимо которой только что промелькнула роскошная фигура его жены, и ждал, пока она появится снова.

– Да, Грей? – Изабелла вошла в его кабинет, удивленно приподняв брови.

– Вы свободны в пятницу вечером?

Она бросила на него шутливо-укоризненный взгляд:

– Вы же знаете, что я в вашем распоряжении, когда вам только угодно.

– Благодарю вас, чаровница. – Он откинулся на спинку кресла и улыбнулся. – Вы слишком добры ко мне.

Изабелла подошла к небольшому дивану и села.

– И куда же мы отправляемся?

– Званый обед у Миддлтонов. Я договорился побеседовать там с лордом Рупертом, но Бентли сообщил мне сегодня, что леди Миддлтон пригласила также и чету Гримшо.

– О! – Изабелла сморщила нос. – Как непорядочно с ее стороны пригласить вашу любовницу с ее мужем на обед, где собираетесь присутствовать вы!

– Безусловно, – сказал Джерард и, поднявшись с места, обогнул письменный стол и уселся рядом с ней.

– Эта ваша улыбка так коварна, Грей! Право же, вам не следует так улыбаться.

– Я не в силах ее сдержать. – Он схватил ее за плечи и притянул к себе, вдыхая экзотический цветочный аромат, одновременно знакомый и волнующий. – Я самый счастливый мужчина на земле и достаточно умен, чтобы понимать это. Вы не можете даже вообразить, скольким лордам хотелось бы иметь такую жену, как у меня.

Изабелла рассмеялась:

– Вы остаетесь все также восхитительно бессовестно бесстыдным!

– И вам это нравится! Наш брак принес вам определенную известность.

– Вы имеете в виду дурную славу, – холодно поправила она. – Зрелая женщина возжелала сильного молодого мужчину.

– Возжелала меня. – Он коснулся пальцем выбившегося завитка огненных волос. – Мне приятно это слышать.

Осторожный стук в открытую дверь заставил их оглянуться и посмотреть на ожидавшего там лакея.

– Да? – спросил Джерард, недовольный тем, что его прервали во время редко выпадавших на его долю минут спокойного разговора с женой. Она так часто была занята политическими чаепитиями и другими тому подобными женскими глупостями, что ему редко представлялась возможность насладиться ее искрящейся остроумием беседой. Пел имела дурную репутацию, да, но она была при этом неизменно очаровательна и носила имя маркизы Грейсон. В свете могли строить любые предположения на ее счет, но никогда никто не осмелился бы закрыть перед ней двери.

– Срочная почта, милорд.

Джерард протянул руку, в нетерпении шевеля пальцами. При взгляде на послание лицо его исказилось – он узнал почерк.

– Силы небесные, что за вид! – сказала Изабелла. – Судя по выражению вашего лица, мне лучше вас оставить.

– Нет! – Он удержал ее на месте, обняв за плечи. – Это письмо от моей матери. И к тому времени, как я прочту его, мне понадобится ваша помощь, чтобы вывести меня из уныния, как только вам одной по силам.

– Как вам угодно! Если вы хотите, чтобы я осталась, я остаюсь. У меня в запасе еще несколько часов.

Улыбнувшись при мысли, что может провести с ней несколько часов, Джерард распечатал письмо.

– Сыграем в шахматы? – предложила она с лукавой улыбкой.

Он нарочито содрогнулся.

– Вы же знаете, как я ненавижу эту игру! Придумайте что-нибудь другое, от чего меня не так будет клонить в сон.

Обратившись к письму, он принялся бегло его просматривать. Но когда добрался до середины второй страницы, то стал читать медленнее и у него задрожали руки. Там, словно бы невзначай, упоминалось о вроде бы внезапно припомнившемся событии, которое прежде выскочило из головы, но на самом деле, он точно знал – это был тонко рассчитанный удар. Его мать никогда не писала ему без намерения ранить и все еще пребывала в ярости оттого, что он женился на печально известной леди Пелем.

«…жаль, что младенец не выжил при родах. Это был мальчик, как я слышала. Пухленький и хорошо сформировавшийся, с копной темных волос на голове, не в пример своим белокурым родителям. Леди Синклер отличалась слишком хрупким телосложением, как сказал доктор, а ребенок оказался слишком большим. Она истекла кровью за несколько часов. Жуткое зрелище, мне говорили…»

Джерарду стало трудно дышать, у него закружилась голова. Ужасные слова, написанные красивым почерком на ровной странице, подернулись туманом, и он не мог их больше читать.

Эмили.

В груди у него клокотало пламя, горло сжалось, и он вздрогнул от неожиданности, когда Изабелла ударила его по спине.

– Дышите, черт вас возьми! – воскликнула она с тревогой в голосе. – Что, черт возьми, все это значит? Дайте мне.

Рука его бессильно разжалась, и листки выскользнули из пальцев, вспыхнув ярким пятном на обюссонском ковре.

Он должен был находиться рядом с Эм! Когда Синклер вернул ему его письма нераспечатанными, он обязан был оказать ей поддержку. Должен был предпринять что-нибудь посущественнее, чем просто подсылать к ней друзей с приветами из вторых рук. Он знал Эм всю свою жизнь. Она была первой девочкой, которую он поцеловал, первой, кому он дарил цветы, кому посвящал стихи. Он не помнил минуты, когда бы златокудрый ангел не занимал все его мысли.

Теперь же она умерла, исчезла навсегда. Он сам убил ее, ослепленный похотью и эгоизмом. Ее больше нет, его любимой малышки Эмили, которая заслуживала гораздо лучшего, чем он сумел ей дать.

Сквозь туман Джерард едва расслышал слабое жужжание в ушах и подумал, что, наверное, это Изабелла, продолжавшая крепко сжимать ему руку. Он повернулся и прильнул к ней, прижавшись щекой к высокой груди. И тут горько разрыдался. И рыдал, пока лиф ее платья не промок насквозь, а руки, гладившие его по спине, не задрожали от волнения. Рыдал до тех пор, пока у него не иссякли слезы. И все это время он люто ненавидел себя.

К Миддлтонам они так и не попали. Позже, той же ночью Джерард упаковал веши и уехал на север.

И не вернулся.

Четыре года спустя