Я приложила руку к его шее, но не смогла нащупать пульса.

– О господи!

– Он что, помер?

– Ну, я не специалист...

– По мне, он выглядит дохлым.

– Позвоните девятьсот одиннадцать, а я попробую сделать ему искусственное дыхание. – По правде говоря, я не знала, как это делается, но видела неоднократно по телевизору, так что попытаться стоило.

– Радость моя, – сказала миссис Дейл, – ты вернешь этого человека к жизни, и я врежу тебе по голове колотушкой и буду бить до тех пор, пока твоя голова не превратится в мясной паштет. – Она наклонилась над мужем. – Да ты взгляни на него. Он же дохлее дохлого. Мертвее не бывает.

Боюсь, что она была права. Мистер Дейл выглядел паршиво.

К открытой двери подошла пожилая женщина.

– Что случилось? У Ленни опять сердечный приступ? – Она повернулась и крикнула кому-то в конце коридора: – Роджер, набери девятьсот одиннадцать. У Ленни снова сердечный приступ.

Через несколько секунд комната наполнилась соседями, которые наперебой задавали вопросы и высказывали свое отношение к состоянию Ленни.

Как это случилось? Он не мучился? Не желает ли миссис Дейл сделать запеканку из индейки и вермишели на поминки?

– Разумеется, – заявила миссис Дейл, – запеканка не помешает.

– А еще, не сможет ли Тути Гринберг сделать такие же кексы с маком, как она делала для Моисея Шульца?

Подъехала «Скорая помощь». Врачи взглянули на Ленни и согласились с общим мнением: Ленни мертв, мертвее не бывает.

Я тихонько выскользнула из квартиры и резво бросилась к лифту. Еще до полудня далеко, а мне кажется, что день тянется бесконечно долго – столько трупов. Из холла я позвонила Винни.

– Слушай, – сказала я. – Я нашла Дейла, но он мертв.

– И давно?

– Примерно двадцать минут.

– Свидетели есть?

– Его жена.

– Вот дерьмо, – сказал Винни. – Самооборона, верно?

– Я его не убивала!

– Уверена?

– Ну, с ним случился сердечный приступ, и, возможно, я внесла в это свою скромную лепту...

– Где он сейчас?

– В своей квартире. «Скорая» приехала, но они ничем не могут помочь. Он определенно умер.

– Черт, неужели ты не могла сначала доставить его в полицейский участок? Теперь с ним намучаешься. Ты не поверишь, сколько бумаги придется исписать. Вот что, попробуй уговорить врачей из «Скорой» привезти его в здание суда.

Я онемела.

– Да, это должно сработать, – продолжал Винни с воодушевлением. – Тебе только придется попросить парня выйти из-за конторки и взглянуть на него. И пусть выпишет квитанцию о приеме тела.

– Не потащу я бедного мертвого старика в муниципальное учреждение!

– Подумаешь, большое дело. Ты что, считаешь, ему не терпится стать набальзамированным? Убеди себя, что ты доставляешь ему удовольствие, катаешь напоследок.

Фу. Я повесила трубку. Надо было все плюшки оставить себе. В такой день меньше чем восемью плюшками не обойдешься. Я посмотрела на зеленый огонек на моем сотовом. Давай, Рейнджер, звони, подумала я.

Я вышла из холла и отправилась дальше. Теперь моей целью был Лунатик Данфи. Он жил в Бурге, в нескольких кварталах от моих родителей, в одном из стандартных домов, вместе с двумя такими же психами. По моим последним сведениям, работал он по ночам, грузчиком в магазине. Так что в это время дня я рассчитывала застать его с пакетом чипсов за просмотром повторов «Звездного пути» по телевизору.

Я свернула на Гамильтон-авеню, проехала мимо своего офиса, повернула в Бург у больницы святого Франциска и, объехав ее, оказалась на Грант-стрит. Бург – жилой район Трентона, который с одной стороны граничит с Чемберсбург-стрит, а вторая сторона тянется аж до Италии. Здесь постоянно продают всякую вкуснятину, включая хлеб с оливками. Любимый жест здесь – палец, указывающий в небо. Дома весьма скромные. Машины большие. Окна чистые.

Я припарковалась в центре квартала и сверилась со своим списком, чтобы удостовериться, что не перепутала номер дома. Здесь в одном ряду стояли двадцать три одинаковых дома – стена к стене. Все двери выходили на улицу. В каждом доме по два этажа. Лунатик жил в доме под номером 45.

Он широко распахнул дверь и взглянул на меня. Он чуть-чуть не дорос до шести футов. Светло-русые волосы до плеч, разделенные пробором посредине. Он был строен, неплохо сложен и одет в черную футболку с эмблемой «Металлики» и джинсы с прорехами на коленях. В одной руке он держал банку с арахисовым маслом, в другой – ложку. Время ленча. Он недоуменно взирал на меня, потом его посетило озарение, и он постучал ложкой по лбу, оставив в волосах кусочки арахисового масла.

– Черт бы меня побрал, дружок. Я забыл появиться в суде!

К Лунатику трудно было относиться плохо, и я почувствовала, что улыбаюсь, несмотря на паршивый день.

– Ну да, нам надо подтвердить залог и назначить новые даты. – В следующий раз я сама заеду за ним и отвезу в суд. Стефани Плам – матушка-наседка.

– А что Лунатику надо делать?

– Поедем со мной в участок, и я тебя проведу, куда надо.

– Жутко некстати, дружок. Я как раз смотрю ретроспективу «Рокки и Балвинкль». Нельзя ли в другое время? Слушай, я придумал – оставайся на ленч, и мы вместе досмотрим картину про старину Рокки.

Я взглянула на ложку в его руке. Вполне вероятно, что она у него единственная.

– Спасибо за приглашение, – сказала я, – но я уже пообещала маме, что буду обедать у нее. – Безобидная ложь, так это, кажется, называют.

– Bay, это здорово. Обедать с матушкой. Замечательно.

– А что, если я сначала пообедаю и вернусь где-нибудь через час?

– Лучше не придумаешь. Лунатик будет очень признателен, дружок.

Пообедать у мамы – не такая уж плохая мысль, если подумать. Я не только вкусно поем, но и узнаю все сплетни насчет пожара, ходящие по Бургу.

Я оставила Лунатика с его ретроспективой и уже взялась за ручку дверцы своей машины, как рядом остановился черный «Линкольн».

Окно опустилось, и оттуда выглянул мужчина.

– Ты Стефани Плам?

– Да.

– Мы хотели бы перекинуться с тобой парой слов. Залазь.

Да уж, ждите. Так я и полезу в машину мафии с двумя незнакомыми мужиками, один из которых пакистанец с заткнутым за пояс широченных штанов пистолетом 38-го калибра, слегка прикрытым жирной складкой живота. Второй тип напомнил мне Халка Хогана со стрижкой бобриком.

– Моя мамочка не разрешает мне кататься с незнакомыми мужчинами.