Девчонок в институте было больше, чем парней, так что всех более- менее приличных женихов расхватали на первых курсах другие девчонки, и потом они же бросали институт, уходя в декреты или бросали на совсем, полностью уйдя в семью. Надежда не стремилась замуж, ее не смущала перспектива «старой девы», главное получить диплом, а там видно будет. Однако сидеть дома и тупо зубрить специальность она не собиралась. Студотряд в подшефный колхоз, походы в театр и на танцы, да и все остальные молодежные тусовки входили в ее обычную студенческую жизнь. И вот летом на танцах она познакомилась с Олегом. Тот работал на заводе сварщиком. Обычный парень, но между ними проскочила искра и они, недолго думая, расписались. И вот она заканчивала пятый курс уже на шестом месяце беременности.

Его родители подсуетились, забрали бабушку к себе в двушку, а молодым досталась старенькая однокомнатная хрущевка. Но это было просто счастье! Малыш родился вовремя и вполне здоровый. Надя при первой же возможности устроила сына в ясли, а сама пошла работать в школу.

Школа была новой с молодым коллективом. Она быстро влилась в педагогический состав, и вскоре ее избрали секретарем комсомольской ячейки учителей школы.

Олег стал хорошим специалистом, да и в целом руки у него росли из нужного места. Вот его постоянно и просили то там помочь, то тут. Всегда находились друзья или родственники, нуждавшиеся в мужской помощи. А чем в те годы расплачивались? Конечно, водкой или просто накрывали стол, не без горячительных напитков.

Вначале Надя лишь пожимала плечами- ну вот так получилось, не может он отказать друзьям, но потом пьяный муж стал являться не только после таких халтур, но и просто после работы. Выпить после трудового дня стало привычкой. И если первый год он приходил слегка пьяненький, то уже вскоре его еле приводили домой друзья или соседи.

Надежда пыталась с ним говорить, пыталась урезонить, но в ответ муж только свирепел и однажды крепко приложился ей по лицу. Утром, глядя на себя в зеркало, она всхлипывала и снова пыталась сделать компресс, но, увы, синяк так просто не проходит. Пришлось замазывать кремом и присыпать пудрой, на работу идти все равно придется.

– Надежда, подойди ко мне после уроков, – окликнула ее в коридоре парторг Роза Марковна.

У Нади подкосились ноги, словно она снова была ученицей. «Только не сегодня!»– пронеслось у нее в голове, но она уже понимала, что именно «сегодня» и есть причина вызова в Розе Марковне.

– Можно? – Надя тихонько постучала в кабинет.

– Да, проходи, – парторг сидела за своим, вечно заваленным тетрадками, столом.

Она подождала, когда Надежда сядет и сурово взглянула из- под спустившихся на кончик носа очков:

– Что случилось? – кивнула она на синяк под глазом.

– О полку случайно ночью ударилась… сонная была, не заметила, – пробормотала Надя, опуская глаза.

– Ну- ну… Ты понимаешь, что учитель не должен приходить в школу в таком виде? – Надя только кивнула в ответ, все ниже опуская голову. – Надеюсь ты будешь осторожнее в следующий раз.

Надежда вылетела из кабинета парторга, ее щеки горели от стыда, а на душе скребли кошки. «Это больше не повториться!»– мысленно дала она себе обещание, не желая больше оказаться на ковре у Розы Марковны.

Обещать себе- это хорошо, но вот муж с каждым днем становился все более неуправляемым. Приходя домой уже изрядно пьяным, он цеплялся к Наде по малейшему поводу, а порой и без повода, распуская при этом руки. Наде удавалось уворачиваться от его ударов по лицу, подставляя либо руки, либо спину. Синяки прятала под одеждой, никто из родных не видел их и не задавал вопросов. Но очередной удар она пропустила. Глаз снова заплыл, снова пошла в ход пудра и тональный крем.

Она шла по школе, низко опустив голову. Но как на зло Роза Марковна столкнулась с ней на лестнице. Парторг сурово оглядела заплывший глаз, покачала головой и только тихо произнесла: «Жду тебя у себя, как освободишься».

Роза Марковна не стала ходить вокруг да около, а сразу взяла быка за рога:

– Уходи от него.

– Но как?.. Куда?.. А сын?..

– Вот именно о сыне и подумай. Сегодня муж бьет тебя, а завтра поднимет руку на ребенка, когда тот встанет на твою защиту. А он встанет, уж поверь мне! Чем дольше ты будешь жить с садистом, тем глубже психологические травмы получит твой сын. Ты это понимаешь?

Надежда кивнула головой и слезы полились из ее глаз.

– Ничего, поживешь первое время у родителей, а я попробую выбить вам комнату в малосемейке. И вот что, подавай- ка ты заявление в партию. Ты хороший секретарь комсомола, за тебя поручится наш партком, это я тебе обещаю.

– Но…

– Не возражай, я знаю, что говорю. Растить одной ребенка непросто, нужен карьерный рост, ну или удачно выйти второй раз замуж. Но одно другому не мешает. Если найдешь себе нормального мужика, то карьеру можно бросить в любой момент. А вот если сейчас не начнешь вкладывать в себя, то можно упустить время и тогда будешь всю жизнь прозябать на скромное жалование провинциального учителя. Если в тебе есть стержень, а я в тебя верю, то прорвешься. Главное сейчас- уходи от мужа и сама подавай на развод.

Надежда шла домой словно под гипнозом. Она снова и снова возвращалась к их с парторгом разговору, прокручивала в голове план действия, и снова внутри все сжималось от страха.

Она автоматически зашла в садик за Сережкой, купила в магазине хлеб и молоко, немного посидела во дворе, пока сын катался во дворе на горке. Мысли о том, что надо что- то делать не покидали ее, но и кардинально что- то менять она боялась.

Муж явился через час. Войдя в кухню, где она мыла посуду, Олег, не говоря ни слова, просто пнул ее ногой в зад. Надя, стиснув зубы, развернулась и запустила в ставшего ненавистным ей человека, тарелкой. От неожиданности он не успел отвернуться, и тарелка прилетела в грудь, особо не причинив вреда, но с грохотом упала на пол и разлетелась на кусочки.

Олег взревел и бросился с кулаками на жену. В кухню на шум прибежал Сережка. От увиденного мальчик разревелся и схватился матери за полы халата. Надя подхватила малыша на руки и, прикрывая его своим телом от кулаков пьяного мужа, выбежала в подъезд. Дороги назад не было, она приняла решение.

Развод проходил мучительно и долго. Олег не желал добровольно давать свое согласие, он