У меня заслезились глаза. На языке появился вкус кислого тумана. В животе заурчало. Горло перехватило.

Надо снова заткнуть бутылку, решил я. Тогда этот мерзкий туман перестанет выходить оттуда.

Я опустился на колени, и мой фонарь упал на пол. Я ощупью нашел бутылку. Потом стал шарить по полу в поисках пробки.

И вот наконец когда я ее нашел, я попытался заткнуть ею горлышко бутылки. Затем вскочил на ноги и поднял бутылку так, чтобы Кара могла видеть, что я заткнул ее. Но она не видела меня, потому что стояла, закрыв лицо руками. Ее плечи тяжело ходили вверх-вниз.

Я почувствовал, что начал задыхаться, и положил бутылку. В горле стоял ком. Я с трудом сглотнул. И никак не мог отделаться от противного привкуса во рту.

Вонючий туман клубился вокруг нас еще несколько секунд. Потом он осел вниз и исчез.

– Кара, – наконец удалось мне выдавить из себя, – Кара, ты в порядке?

Она медленно отвела руки от лица. Несколько раз моргнула, потом посмотрела на меня.

– Фу, – пробормотала она. – До чего же гадко! Зачем ты схватился за бутылку? Это ты виноват.

– Что? – возмутился я. – Я виноват? Кара кивнула.

– Да, да, ты. Если бы ты не схватился за бутылку, я бы никогда не уронила ее. И…

– Но ты же хотела открыть ее! – возмутился я. – Помнишь? Ты пыталась вытащить пробку.

– Ах, да! – вспомнила Кара. Она вытирала руки о свитер и джинсы: хотела избавиться от этого жуткого запаха.

– Фредди, давай уйдем отсюда, – решительно сказала она.

– Да, идем.

Хоть раз мы пришли к общему мнению. Я направился за ней к двери. На полпути обернулся. Посмотрел на фоб. И обомлел.

– Кара, смотри! – прошептал я. В гробу кто-то лежал.

Кара завопила от ужаса. Схватила мою руку и сжала ее так сильно, что я вскрикнул.

Мы бросились к двери, оглядываясь назад, в темноту. Глядя на неясную фигуру в гробу.

– Ты боишься? – прошептала Кара.

– Кто… я?

Мне хотелось доказать ей, что я совсем не испугался. Я сделал шаг по направлению к гробу. Потом еще один. Кара стояла рядом со мной. Лучи света от наших фонарей плясали прямо перед нами.

У меня сильно заколотилось сердце. Во рту вдруг пересохло. Руки задрожали.

– Это какой-то старик, – прошептал я.

– Но как он туда попал? – так же шепотом спросила Кара. – Секунду назад его там не было.

Она снова сжала мою руку.

Но на этот раз я даже не ощутил боли. Был слишком возбужден, слишком удивлен и смущен, чтобы что-то чувствовать.

Как он туда попал?

Кто он?

– Он мертвый? – спросила Кара.

Я не ответил. Осторожно приблизился к гробу и осветил его.

Мужчина был старый и совершенно лысый. Кожа туго обтягивала его череп, гладкий, как электрическая лампочка. Глаза были закрыты. Крепко сжатые губы были того же цвета, что и кожа.

Маленькие худые руки – одни кости – скрещенные, лежали на груди.

На нем был черный смокинг. Очень старомодный. Жесткий воротничок белой сорочки подпирал бледные щеки. На блестящих черных ботинках были пуговицы, а не шнурки.

– Он мертвый? – повторила Кара.

– Думаю, что да, – ответил я.

Я до этого никогда не видел мертвецов.

И снова почувствовал прикосновение руки Кары.

– Идем, – прошептала она. – Идем отсюда.

– Ага.

Мне тоже хотелось уйти. И как можно скорее.

Но что-то удерживало меня здесь.

Что– то приковывало меня к месту и заставляло глядеть на это бледное лицо. На человека, который недвижно лежал в пурпурном гробу.

И вдруг я увидел, что старик открыл глаза.

Моргнул.

И начал подниматься.

У меня перехватило дыхание. Я попятился назад. И если бы не уперся в стену, то упал бы.

Фонарь выпал из моей руки и с грохотом покатился по полу.

Этот звук заставил старика повернуться в нашу сторону.

В дрожащем свете фонаря, который держала Кара, он несколько раз моргнул. Затем, будто просыпаясь, потер глаза худыми руками. Потом тихо застонал. И принялся рассматривать нас, все еще протирая глаза.

Мое сердце забилось так сильно, что я подумал, что оно вот-вот взорвется под моей рубашкой. В висках заболело, и у меня вырвался свистящий вздох.

– Я… я… – начала заикаться Кара.

Она стояла передо мной, направляя свет фонаря на гроб и на этого старика. Я видел, как она дрожит.

– Где я? – прокаркал старик и потряс головой, словно приходя в себя. – Где я? Что я здесь делаю?

Он прищурился. Его бледная лысая голова сверкала под лучом фонаря. Даже его глаза были бесцветными, похожими на серебро.

Старик облизал белые губы. Его рот издал сухой чмокающий звук.

– Пить… так хочется пить, – произнес он хриплым шепотом. – Какая страшная… жажда.

Медленно, со страшным стоном он сел в гробу. Когда старик приподнялся, я увидел, что на нем была накидка, шелковая пурпурная накидка, по цвету точь-в-точь такая же, как внутренняя отделка гроба.

Он еще раз облизал бледные губы.

– Что за жажда…

И тут он заметил нас с Карой. Снова заморгал. И уставился на нас.

– Где я? – спросил старик, глядя на меня своими ужасными бесцветными глазами. – Что это за комната?

– Это мой дом, – ответил я, но слова прозвучали, как еле слышный шепот.

– Какая жажда… – снова пробормотал он.

Потом спустил из гроба одну ногу, за ней – другую.

Старик соскользнул на пол совершенно бесшумно. При этом он казался таким легким, будто вообще ничего не весил.

Я ощутил холод в затылке. Мне хотелось отойти подальше, но я уже и так стоял у самой стены.

Я взглянул на открытую дверь. Мне показалось, что она за сотни миль от меня.

Старик снова провел языком по сухим губам. Не отрывая от меня тяжелого взгляда, он шагнул в нашу сторону. На ходу поправил свою накидку.

– Кто… вы? – отважилась спросить его Кара.

– Как вы сюда попали, – крикнул я, снова обретя голос. – Что вы делаете в моем подвале? Как вы оказались в этом гробу? – Вопросы так и сыпались из меня. – И кто вы такой?

– Старик остановился и почесал лысую голову. На какое-то мгновение мне показалось, что он напряженно пытается вспомнить, кто он.