же? Куда смотреть? — заволновались остальные дамы.

— В окне стоит кто — то.

Ночь, звезды, луна, и — темный силуэт в окне. Это было так романтично!

Дамы щебетали наперебой, обсуждая загадочное явление.

Майор Гусев, как военный человек, тотчас догадался, что романтикой здесь и не пахнет.

«Это Ржевский до ветру вышел», — чуть было не ляпнул он, поспешно сказав:

— Это привидение. Гусар — призрак, убиенный под Аустерлицем. Бывает, является по ночам. И чудит, подлец.

— Ой, майор, не пугайте! — взвизгнула большая грудь.

— А вы отвернитесь. Он доделает свое черное дело и сгинет.

— Какое дело?

— Невесту себе высматривает. На сегодняшнюю ночь.

— Я… я не хочу с призраком… — пробормотала родинка.

Дамы испуганно притихли, вглядываясь в призрачное видение. По мере того, как коляска подъезжала к дому, картина становилась все более странной.

— А почему призрак пьет из бутылки? — пролепетала длинная шея.

— Вы хотите, чтобы он пил из рюмки, похожей на вас? — осведомился майор.

— О Боже! — вытаращила глаза большая грудь. — Из него все обратно выливается!

— Настоящий водопад! — вскричала маленькая грудь, побледнев по самое декольте. — Ужас, ужас!

— Подумаешь, невидаль, — сказал майор. — У него ж дыра в брюхе.

— Что?! Кровь?! — заголосила родинка.

— Ну не моча же!

Длинная шея вцепилась в рукав Гусева:

— Майор, миленький, умоляю вас как генерала, уедемте отсюда!

— Уедем! Уедем! Уедем! — завизжали дамы в три горла: двое из пяти уже были без чувств.

У Гусева заложило в ушах как при контузии.

— Отставить галдеж! — рявкнул он. — Это поручик Ржевский до ветру вышел!

Визжащие тут же умолкли. Лежавшие без чувств пришли в себя.

— Как вы догадались, майор? — недоверчиво простонала большая грудь.

«Что я с ним в бане не мылся!» — хотел ответить Гусев, но вслух сказал:

— По сапогам, сударыня. А эскадронную лошадь могу вообще по одной подкове узнать.

— Какое счастье… — прошептала осиная талия.

…Между тем Ржевский, допив вино, обернулся в комнату:

— Ловите, корнет! — и бросил Мурашкину бутылку.

— Пуста! Ай да Ржевский! — понеслись возгласы.

Раздосадованный корнет хотел было ее поймать, чтобы запустить обратно в поручика, но как — то неловко взмахнул руками и, получив бутылкой по лбу, закатился под стол.

— Готов, — философски отрыгнул Лейкин и, словно упиваясь этим словом, повторил: — Готов, зараза!

Поручик, довольно встопорщив усы, собирался уже свалиться в объятия друзей, как вдруг услышал за спиной женские голоса. В ночном полумраке он увидел плывущее по воздуху огромное лукошко с грибами. Но стоило ему пьяно мотнуть головой, и видение обернулась коляской, полной женских чепчиков.

Не успев толком застегнуться, Ржевский спрыгнул на землю и бросился вперед.

— Ура! — кричал он, копошась на бегу в ширинке. — Эскадрон, сабли наголо!

Дамы в коляске растерянно переглянулись.

— Что это с ним? — произнесла осиная талия.

— Мадам! Мамзель! — орал Ржевский, придерживая спадающие штаны. — Сюда! Скорей!

— Мамочки! — всплеснула руками родинка. — Он штаны снимает!

— Чего он хочет? — пробормотала маленькая грудь.

— К нам! За стол! — радостно вопил поручик.

— Он хочет нас на столе, — гробовым голосом заключила большая грудь.

Тут Ржевский не удержал гусарские рейтузы, выпустив на волю то, благодаря чему всякий мужчина — будь он русский или француз, дворянин или простолюдин, — со времен Адама не дает заглохнуть ниве жизни.

— Ой, кишки повылазили! — заголосила родинка.

— Заряжай! — придерживая сползшие до колен штаны, поручик перешел на рысь. — Мадам! Мамзель! Наконец — то!

— На, говорит, мамзель, конец то… — задрожала осиная талия. — Какой невоздержанный мужчина…

— Нет, это не мужчина, — вдруг завыла длинная шея. — Это призрак, убиенный под Аустерлицем!

— Призрак?! Призрак! Призрак!! — подхватили остальные дамы.

— Ну конечно, это же призрак поручика Ржевского! — расхохотался майор. — Что я с ним в бане не мылся?!

Маленькая грудь закатила глаза:

— Кучер, гони!

— Но-о, шалавы пегие!! — хлестнул возница лошадок, и коляска, круто развернувшись, покатила прочь.

Майор Гусев от смеха не мог ни успокоить женщин, ни приказать денщику остановиться.

От такого неожиданного поворота у Ржевского заплелись ноги. Он шлепнулся вдоль колеи, а когда поднялся, коляски и след простыл.

— Пардон, господа, а где же дамы? — с обидой сказал он. Потом махнул рукой, застегнулся и пошел назад.

— Эй, Ржевский, кто там? — спросил, высунувшись из окна, ротмистр. — Французы? Так ты их саблей! саблей!

— Не поверите, Семен Петрович, целое лукошко баб привиделась.

Лейкин присвистнул.

— Да-а, брат, пора тебе на квас переходить.

— Опохмеляться будем завтра. А пока, небось, еще водка осталась, — Ржевский полез в окно. — Эй, корнет! Налей — ка, любезный, до краев. Хочу выпить за дам. За тех, с кем спал, и тех, кому не повезло!

Ранним утром поручик Ржевский, крепко затянув вокруг головы сырое полотенце, отбыл на перекладных в первопрестольную.

Глава 5. Переправа

Наполеон был разбужен среди ночи дежурным генералом Раппом, с криком ворвавшимся в его походную палатку.

Император, пулей выскочив из постели, схватил генерала за плечи.

— Что вы? Что? Что случилось? Где моя армия? Где я? Кто я?

— Мон сир, простите, что посмел вас разбудить, — взволнованно выпалил Рапп. — Но поверьте, это зрелище того стоит.

— Какое зрелище? Что? Да говорите же, наконец!

Генерал с усилием перевел дух.

— Там… на том берегу… женщины…

— Ну и?..

— Они голые.

— То есть как голые?

— До нитки, сир. Как римские грации.

— С какой стати?!

— Они купаются.

— Вуаля! Где моя подзорная труба?

Наполеон нервно огляделся по сторонам, протирая заспанные глаза.

— Не время искать, мон сир, — взмолился Рапп. — Воспользуйтесь моей.

— Давайте!

Выхватив у него из рук трубу, Бонапарт выбежал на свежий воздух.

— А сапоги, сир?

— Потом, потом, — отмахнулся император.

Подхватив его сапоги, генерал поспешил следом.

Стояли сумерки. Рассвет чуть брезжил.

Было то время суток, когда еще нельзя понять, что это — поздняя ночь или раннее утро.

Походная императорская палатка располагалась на горе, откуда открывался прекрасный вид на Неман.

— Ну? Где? — нетерпеливо выкрикнул Наполеон, расталкивая свиту, столпившуюся на откосе горы.

— Вон там, левее, мон сир, — подсказал Рапп. — Где березки.

Бонапарт пристроил трубу на спине подбежавшего к нему пажа.

— Хм, лошадей моют, — пробормотал он. — В такую рань?.. Варвары!

— Ну, что они? Как? — суетился вокруг императора Рапп.

— Что вам сказать… так себе. Груди как доски.

— Да-а?

— А что вы хотите, Жан, — приблизился к ним Мюрат. — Это же литовки, а не русские красотки.

Наполеон вдруг резко выпрямился. Дав пажу сапогом под зад, он зло выпалил в лицо своим маршалам:

— Литовки?! А бороды у них откуда?

— Как бороды? Какие бороды? — пронеслось по толпе приближенных. — Не может быть!

— Полагаю, это мочалки, — дипломатично заметил Коленкур.

— Сами вы мочалка! — крикнул Наполеон. — Это не литовки, а казаки. И они