у разъезда, а потом указание вышло — захоронить в Нелидове. Там и памятник установлен (на месте воронки от бомбы).

А один жив остался. Двое суток лежал он под обвалившимся окопом. Мы по окопам-то ходили. А он слышит, кто-то ходит, думал, немцы, — и не вылез. Потом ночью сам к нам в будку пришел.

Вот так оно все и было.

7. Клочков — человек хороший был

Клочков с курсов к нам приехал. И должен был уехать в Москву на повышение, да не успел.

Высокий он был, красивый, черный (из Алма-Аты!). Молодой. Фото показывал: жена и девочка, красивая такая. У него трое или четверо русских было, а остальные — кто казахи, кто кто…

Человек хороший он был, любил на гармошке играть. Песни пел, «Катюшу», частушки — для веселья бойцам. Гармошка его долго у меня была, а потом я в армию ушел, она и затерялась.

В разведку меня он два раза посылал, в Жданово. Скажет: «Надо сходить, сапоги тебе хромовые сошью». В Петелино у них хозвзвод стоял, сапожник хороший был. Да так я сапог и не получил…

Ходил, — надену фуфайку и пойду. Записывать Клочков не разрешал, так запоминать велел. Я пойду, с ребятами побегаю, а сам смотрю и запоминаю. Потом приду и расскажу: много танков и где.

Да, хорошие были ребята. И Панфилова я видел, приезжал он к Клочкову несколько раз. В белом полушубке. С двумя связными.

С Клочковым они один на один разговаривали. В последний раз он где-то тринадцатого — четырнадцатого ноября приезжал. А потом погиб в Чисмине.

8. На немецких танках

Нас немец на семьдесят километров отогнал от Вележа, и попали мы в окружение. Нам деваться-то некуда. И вот мы сидим у самой Двины, в олешнике, а немцы на горе. Четыре танка ихних пришло, немецких. Прорываться нам нельзя, потому что мы знали: он нас разобьет. С танков начнет лупить.

Тут старик идет какой-то и говорит: «Что, ж вы тут сидите? Вас же здесь перебьют всех». Да, а он зажал нас, деваться-то некуда!

И подошел ко мне лейтенант-сапер — я так и не знаю его фамилию. Говорит: «Кто тут есть? Давай прикинем, кто на танках может ездить?» И вот мы выяснили, кто из ребят может водить танки. Подобрали. Он говорит: «Я пойду на ту деревню, где танки немецкие стоят, ровно в час ночи, а ты иди на эту деревню».

Всего было триста пятьдесят человек собрано — мы проверили, сколько у нас находится. Он взял сто человек себе, а мне оставил двести пятьдесят. Мы с ним договорились: как только доползут они до горы, где деревня стояла, он сразу дает мне ракету — сигнал, и я — ответную (ракету).

И вот они, солдаты из его группы, забрали немецкие танки и поехали лупить немцев на их танках! А немцы бегают: «Что такое? Наши танки нас бьют?» А наши солдаты в танках сидят и лупят их порядки! Ну, а мы отсюда из орудий! И те, за Двиной, увидели (наши. — А. Г.): а? что такое? Бой кто-то открыл на том берегу! И те оттуда перепр-р-равились… И — мы их!..

Они нас гнали трое суток, а мы их за одни сутки назад проперли. На ихних танках их прогнали.

Один наш батальон в окружении у немцев, так они их там расстреливать начали. И тот батальон был освобожден. Три с половиной тысячи наших лежало там раненых в одной деревне. И тех всех освободили.

У нас, правда, командира батареи убило, весь хозвзвод был разбит; потери были, но у нас было настроение бодрое. Жалко, я не знаю этого лейтенанта, фамилию не знаю. Знаю лишь, что он был сапер, подрывник.

9. Половченя — легендарный герой

Половченя — Герой Советского Союза. У нас в Андреаполе даже улица Половчени есть.

…Он и сейчас жив. Не раз приезжал к нам сюда, в Охват. Я с ним встречался и даже вместе с ним за столом сидел!

Когда мы наступали, у нас было два танка: один утонул в Охвате, а второй, с Половченей, прошел. Пришлось ему форсировать Двину. Он в Двину и свалился. Его вытащили немцы тягачами, хотели расстрелять этот экипаж. Но экипаж не сдался в плен им, не вылез.

Ночью, он говорит, сидим. Посмотрел: часовые похаживают с винтовкой. Да. Они (немцы) думали, что экипаж танка захлебнулся. А они там, три человека, живы и здоровы сидят. А потом Половченя и подумал: дай, думает, включу мотор. Включил, а они у меня все три работают!

Как всадил все три мотора, танк как пошел и, говорят, понесся по Андреаполю! И так несся Половченя, не доезжая Алексина. Но тут на него налетели немцы. (А наши-то войска тоже неподалеку стояли. И когда танк несся и немцы на него бежали, то мы в это время всё видели.)

Немцы на танк накинули брезент и зажгли его бензином. Тогда Половченя выскакивает из танка и скидывает горящий брезент. А тут на него немцы налетают.

Видим в бинокль, как схватили Половченю немцы. И тут его заместитель — стрелок — с большим ключом как подскочил к немцам! По мозгам всадил одному ключом! Освободил Половченю, потому что немец-то сразу же обмяк. И Половченя снова сел в танк…

Вот какое геройство проявил! Половченя — хороший мужик! А когда мы с ним разговаривали, он сказал: «А все-таки как же тяжело нам в то время было!»

10. Пишут родным, что я погиб

В экипаже танка я был радистом. Один раз, под Невелем, разгорелся жаркий бой, и наш танк был подбит. Командир танка был тяжело ранен, башнер Чистяков убит. И вот я решил вылезти из танка и пробраться к своим. Открыл люк и выпрыгнул. В это время одна пуля пробила ухо, другая вошла пониже правого виска, а вышла с противоположной стороны из нижней челюсти. Тут же разорвалась граната: одним осколком оторвало большой палец правой руки — видите! — другим ранен в правую руку выше локтя, еще один в левый бок угодил, в легкое, и целая куча вонзилась в подбородок, они и сейчас там, один крупный, с полпальца шириной. И я горю: одежда на мне горит. А со мною вместе выскочил мой товарищ — тоже Лешей звали. И вот я обливаюсь кровью и ему кричу: «Ты отходи к своим, я прикрою!» Он сначала-то не хотел, говорит: «Ты отходи, я прикрою». Но уж тут я его как следует обругал. Он