В монастыре парней встретили хорошо. Монахи были добры и приветливы. Владыка благословил на послушание трудником Федора, опять же в механическую мастерскую, где автомобилей и прочей сельскохозяйственной техники было предостаточно. Алексей выбрал себе место повара, дело было знакомое: до армии он работал вместе с мамой в московском ресторане «Арагви», хотя и недолго. Но меню монахов не нуждалось в большом разнообразии. Частые и продолжительные посты были аскетически строгими и, конечно, необильными. Мясные блюда в любом виде исключались. А вот Пасха и Рождество, как и другие престольные праздники, были великолепны в своей хлебосольной многочисленной смене явств. Грибы, запеканки, всевозможная рыба, овощные и фруктовые салаты, икра и вино, а также мороженое — всем этим потчевались паломники и прихожане в избытке. И было где развернуться фантазии молодого и, как выяснилось, талантливого кулинара.

Помимо послушания, молитв и бдений были они благословлены владыкой и на обучение в монастырской семинарии, сразу на второй курс. Учеба была легкой и интересной, занятия шли на русском языке. Все студенты говорили по-русски, хотя многие с акцентом. Были они, как правило, дети и внуки эмигрантов первой и второй волны, бежавших из Восточной Европы и Северного Китая. Из иностранных языков изучали только английский и греческий (хотя какой же английский для США иностранный!). Исключение для всех составлял старославянский. Многие семинаристы приехали из англоязычной Канады и Австралии. Были здесь и «братья славяне» из Болгарии, Югославии, Чехии и Польши.

Жили все дружно, вино и пиво не возбранялось, но курение было запрещено. И порой, как в армии, друзья собирались келейно после отбоя поговорить, покурить в форточку и выпить «крепкаго». Так же, как в армии, уходили в самовольные отлучки до утра, благо что имели ориентацию правильную и кровь горячую, так что в близлежащих городках недостатка в подругах не имели. Были они заводные студенты-бурсаки, и не было никакой разницы, из капиталистов ты или из лагеря воинствующего социализма. Всем было наплевать на политику, в дискуссиях она не затрагивалась, так как «антихристов коммунизм» ненавидели все. Бывало, что в отношении конфессий — старообрядцев, униатов, а также экюменизма мнения не совпадали, но генеральная линия православия была у всех одна, и это объединяло.

Алексей родился и вырос в Москве, отец его был родом из Сванетии — наполовину сван, наполовину менгрел. И хотя у Алекса мама была русская, звали его здесь Леша-грузин. На грузинском говорить, читать и писать научила его бабушка-менгрелка. Грузинский был так же популярен в семье, как и русский.

После Афгана жизнь маленькой, невероятно далекой от России русской колонии у заснеженной канадской границы казалась Алексею тихой и нереальной сказкой, которая рано или поздно кончится. Это предчувствие становилось особенно острым, когда большинство семинаристов разъезжалось на рождественские и летние каникулы по своим семьям и родственникам. Ему же ехать было некуда. Ожидание потери этой спокойной жизни жило в нем на протяжении всего обучения в семинарии и пребывания в монастыре, вплоть до очередного крутого поворота его судьбы…

Два дня меня никто не дергал, телефон Алекса молчал. Я вышел на работу, день тянулся медленно, заказов практически не было, только пару раз отвезли исправленные кондиционеры. Определившись с напарником на завтрашний день, я зашел в ближайший супермаркет. Холодильник дома был пуст, и решение взять готовую пиццу возникло само собой. Но в тот момент, когда делал заказ, я услышал уже знакомый сигнал телефона. Это был Роман. Как обычно, коротко поздоровавшись, он тут же перешел к делу:

— Слава, у меня сейчас абсолютный цейтнот. Загляни, пожалуйста, на сервис за моей машиной. Это в Марьиной Роще. Там на Огородном проезде есть салон по обслуживанию американских машин. Я оставил там вчера вечером «акуру» на текущий осмотр — смену масла, профилактику тормозов. А сегодня ее нужно забрать и отогнать на дачу в Завидово. Это рядом с Конаково по Питерской дороге. Ты сейчас где находишься?

— В гастрономе, — ответил я недовольно.

— Замечательно! Я как раз хочу тебя попросить закупить продуктов на пару-тройку дней. Будем шашлык кушать и водку пьянствовать. Короче, сделаем передышку от трудов праведных. Деньги, надеюсь, у тебя на покупки есть?

— Деньги-то есть. А как насчет моей основной работы? У меня завтра с утра полно заказов.

— Слава, ты не забывай, чем я занимаюсь — то есть кто я по своей профессии. Короче, больничный тебе обеспечен с любым диагнозом. Ты говорил, что холодильники таскаешь? Ну вот, острый радикулит тебе устрою недельки на две.

— Типун тебе на язык! — разозлился я.

— Ладно, ладно, не психуй, — сменил он шутливый тон на деловой. — Ты, Слава, выручил нас здорово, и я хочу предложить тебе работу в моем бизнесе. Поверь мне, оплата будет раза в три выше, чем ты имеешь в своей конторе, плюс премиальные. Ну, годится такой расклад?

— Вот с этого и надо было начинать, — смирился я.

— Да, кстати, у тебя «жигуль» какого-то непонятного цвета… Ты его оставь вместо моей машины на ночь, ребята к утру сделают любой колор с перламутровым оттенком, как те пуговицы в «Бриллиантовой руке», — сказал он, явно подтрунивая надо мной. — Я оплачу работу. Какой тебе цвет больше всего нравится — красный, зеленый, желтый?

— Пьяная вишня, его нет на светофоре, — брякнул я, желая прекратить пустой разговор.

— Ладно, поезжай в «Додж-караван», но вначале выбери что получше из снеди, выпивки и сопутствующих продуктов, да бери без оглядки на цены — я заплачу позже. Пока.

«Ну вот, — подумал я, — что-то вырисовывается, но что, абсолютно непонятно». Вся эта темная ситуация действовала мне на нервы, как фольга от плавленого сыра на зубы с разрушенной эмалью. Я с каким-то злорадством начал ходить по супермаркету, выбирая самые соблазнительные и дорогие деликатесы, абсолютно забыв о первоначальной пицце. Набрав продуктов, наверное, минимум на неделю для компании из 5–6 человек, не забыл я и о горячительных напитках. Кроме трех упаковок «Хенекена», захватил литровую бутылку водки «Тамбовский волк», скаламбурив продавщице: «Он нам всем — товарищ», дагестанского выдержанного коньяка КВ и трехлитровую бутыль калифорнийского вина «Пауло Росси». Рассчитываясь в кассе, прихватил блок «Парламента», после чего, убрав в карман чек, с удовольствием подумал, что две картонные коробки провизии — это все же перебор. Но отдых за городом и больничный лист на время возможного затяжного похмелья заметно повысили мое настроение.

Спустя четверть часа я заехал в специализированный сервис по ремонту американских машин, где, как выяснилось, меня уже ждали. А шикарная чистенькая серо-сиреневая «акура», как большая заманчивая конфета, отливала цветом вечернего неба. Перебросив коробки с провизией в багажник, я тронулся в путь.

Магистрали были свободны, и мощный двигатель-автомат типтроник сразу и ненавязчиво продемонстрировал гигантскую разницу между ХХ и ХХI веком автомобилестроения. Уже через несколько минут я мягко летел со скоростью девяносто миль в час в направлении подмосковного Конакова.