Именно фокусирование на количественных методах исследования привело к подмене управленческого образования бихевиоризмом.

В каком-то смысле наука управления – это искусство. Этот элемент управленческого процесса все реже встречается в бизнес-образовании. Более того, многие бизнес-школы, стремясь к академическому совершенству, выступают против того, чтобы их преподаватели занимались консультированием. Поэтому зачастую профессорам этих учебных заведений не хватает практического опыта, и они учат тому, что вычитали в учебниках и журналах или придумали на основе количественных лабораторных исследований. Мир гораздо сложнее, чем лаборатория, и публикация результатов подобных экспериментов не учит управлять в условиях суровой реальности.

Мало того что в бизнес-образовании царят бихевиористы. Остальные позиции заняты математиками и экономистами с математической направленностью. Экономическая теория доказывает, что цель бизнеса – прибыль. Она измерима. Ее удается оценить. На ее основе можно выстраивать и публиковать элегантные формулировки о том, как менеджерам следует или не следует поступать.

Эта ориентация на прибыль создает перекос в управленческом образовании. Она поднимает знамя прибыли и размера акционерного капитала, за которым все должны следовать.

Да, в программе еще остались курсы по социальной ответственности и этике. Но это ничего не меняет: воздействие подобных предметов на управленческое поведение современных выпускников минимально. Они сразу попадают на Уолл-стрит, в консалтинговые компании и инвестиционные фонды, где прибыль – это идол, питаемый решениями, принимаемыми на базе компьютерных расчетов и математических формул.

Почему это неправильно? Проблема в том, что в необузданной погоне за прибылью мы разрушаем окружающую среду. Полагаясь на компьютеры, мы теряем человеческий фактор, необходимый для успешного руководства организациями. Ведь компании состоят из людей, не правда ли?

В развитых странах из-за безумной погони за прибылью к бизнесу стали относиться негативно. Социально ответственная молодежь ищет работу в неправительственных организациях. Те, кто идет заниматься бизнесом, не всегда считаются элитой общества. Даже наоборот – частный бизнес воспринимается как нечестное занятие.

Посмотрите фильмы вроде «Уолл-стрит». Почитайте популярные журналы. Бизнесменов изображают ворами, жадными негодяями, которых нужно постоянно проверять и чье место в тюрьме.

Ирония заключается в том, что, с одной стороны, США посылают солдат бороться и погибать за демократию, а с другой – бизнес-школы по всему миру продвигают противоположные взгляды. Они идеализируют организации, управляемые элитой, которая обогащается в ущерб своим сотрудникам.

Таким образом, бизнес-школы превратились в инкубаторы экономической элиты, приобретающей политический вес и углубляющей социально-экономическое неравенство в своих странах. Социально-политические последствия такого поведения зачастую доводят до вооруженных столкновений с революционно настроенным населением.

Бизнес-школам давно пора посмотреть на себя со стороны и переоценить предпосылки, на которых основаны современные образовательные программы и методики обучения.

[9]

Пятьдесят лет назад, когда я получил докторскую степень и диплом MBA бизнес-школы Колумбийского университета, программы MBA еще не получили столь широкого распространения. За прошедшие годы они разрослись как грибы после дождя, особенно в Восточной Европе и развивающихся странах. В частности, в Индии бизнес-школы повсюду, и американские школы этого направления зарабатывают состояния, продавая по сути франшизу на свои программы.

Что здесь не так?

Экономические факультеты и бизнес-школы учат, что цель бизнеса – прибыль. Финансовая и микроэкономическая теории проповедуют: задача предприятия – увеличение прибыли на долю акций. На аналогичных принципах основаны все остальные предметы, например маркетинг и даже управление человеческими ресурсами. Ориентир на прибыль неизменно присутствует в виде ключевого параметра успеха.

Да, встречаются курсы, посвященные социальной ответственности, но это фиговые листки, которыми прикрывают фактический мотив достижения доминирующей позиции на рынке в интересах прибыли.

Почему это неправильно?

Это узаконивает алчность.

Преследование прибыли в качестве цели и задачи существования бизнеса оправдывает жадность. Без нее прибыль перестает быть привлекательной целью и стимулом.

Кто-то спросит: «Ну и что?»

Посмотрите на разнообразие продуктов в супермаркете. Мы рекламируем потребление мяса, и никогда за всю историю человечества оно не достигало таких размеров на душу населения. Но каковы последствия для окружающей среды? Известно ли вам, сколько воды и земельных угодий требуется для производства одного килограмма говядины? А масштаб загрязнения воды молочной индустрией?

В результате производители получают прибыль, но окружающая среда все активнее подвергается уничтожению.

Наш уровень жизни повышается, в то время как ее качество падает.

Чтобы увеличить прибыль, компании ищут поставщиков в регионах, где цены ниже. Это создает безработицу у нас дома.

Мы ведем войны и жертвуем жизнями наших сыновей, чтобы предположительно принести демократию в отдаленные страны, и одновременно разворачиваем и пропагандируем бизнес-образование, которое учит чему угодно, только не демократическим методам управления корпорациями.

Защита интересов владельцев – это не демократия. Работники полностью лишены участия в выборе своих руководителей.

По сути мы утверждаем, что наилучшая форма лидерства в организациях – это благожелательная диктатура. Таково реальное положение дел в управленческом образовании.

Преследование экономической выгоды накладывает свой отпечаток на поведение руководителей высшего звена. Разница в зарплате топ-менеджмента и рядовых сотрудников высока и сопоставима с поборами раубриттеров[10].