людях и стараясь не привлекать лишнего внимания, я то и дело прибавляю шаг, чтобы не отставать от них.

— Где скутер «Харлей Дэвидсон»? — спрашивает Эд другого продавца.

— Отдел игрушек, — отвечает молодой прыщавый парень.

— Отдел игрушек? — спрашивает меня мама.

Я пожимаю плечами. Ничего не могу на это сказать. К сожалению, такие события нормальны для моей семьи. Он начинает хныкать, что привлекает внимание людей. Все начинают сторониться нас.

Мы бродим по магазину несколько минут, прежде чем я понимаю, что дядя Эд потерялся. Я как раз собираюсь сказать маме, чтобы она помогла ему, как он находит другого сотрудника Уолмарта и прерывает его, когда тот пытается разобраться с недовольным клиентом. Сотрудник на грани срыва и отчаянно звонит кому-то по интеркому (примеч.: интерком — средство для связи)

— Где скутер? — спрашивает Эд.

Вопрос повисает в воздухе, пока Билл — так написано на его бейдже — говорит по телефону. Он поднимает палец, сигнализируя Эду подождать, но дядя, конечно, не понимает этого жеста. Спеша по проходу, Эд несется дальше по магазину и находит второго, еще менее приятного продавца.

— Я хочу посмотреть на скутер, — требует дядя.

Он устраивает сцену. У меня по коже бегут мурашки, когда люди смотрят на меня. Я ненавижу это, ненавижу то, какие чувства это вызывает во мне.

Я уже намереваюсь уйти с Эдом или без него, когда моя мама вмешивается, чтобы помочь.

Она улыбается осуждающему сотруднику.

— Не могли бы вы помочь нам найти электрические скутеры?

Парень трет нос.

— Скутеры, вероятно, будут рядом с велосипедами.

— Спасибо.

— Это здорово. — Дядя улыбается, как ребенок на охоте за сокровищами.

Интересно, вспоминает ли он прошлое?! Верит ли, что все еще молод, что у него есть жена и дети?!

Мы идем по главному проходу к игрушкам, избегая посетителей с переполненными тележками. Я только начинаю расслабляться, как Эд неожиданно поворачивается к охотничьему снаряжению и загоняет в угол другого продавца, который охраняет ящик, полный ножей, охотничьих принадлежностей и боеприпасов.

Мне хочется плакать, когда он снова спрашивает дорогу. Слава богу, в этот момент я уже вижу отдел игрушек и могу подсказать ему, куда идти.

Мама благодарит мужчину за стойкой и пытается оттащить Эда. Он смотрит на охотничьи ножи слишком радостно.

Я беспокоюсь.

Моя мама, наконец, привлекает его внимание, говоря, что велосипеды через два прохода. Эд снова бежит трусцой. Велосипеды выстраиваются в линию, балансируя на металлических полках, а под ними стоят разнообразные скутеры и автомобили на батарейках. В конце ряда Эд замечает трехфутовый черный «Харлей», с руля которого свисают красные кисточки. Видно, что игрушка сделана из дешевого пластика и предназначена исключительно для детей.

Эд смотрит на него с любовью.

— Это лучше, чем идти пешком, — говорит он, пока мы стоим и смотрим.

— О чем он думает? — спрашиваю я маму, пока дядя осматривает скутер.

— Думаю, он не понимает, что этот скутер сделан для детей, — говорит она.

— Боже. — Я подношу руку ко рту.

Взволнованный продавец подходит, чтобы помочь нам, прежде чем моя мама успевает что-либо объяснить Эду. Дядя просит брошюру о скутере, которой, конечно, нет. Поэтому я читаю ему вслух информацию, которая указана на табличке под «Харлеем».

— … рекомендуется для детей от трех до восьми. Требуется наблюдение взрослых…

Мой дядя слушает описание, а затем спрашивает пожилую женщину-продавца:

— Как работает скутер?

— Он работает на батарейках, — отвечает женщина, щелкая жвачкой.

— Может ли он также использовать топливо?

— Нет?! — Женщина выглядит слегка шокированной. — Это для детей. Вы не можете наполнить детскую игрушку бензином.

— Тогда он мне не нужен. Мне нужно то, что я могу заправить на заправке. — С этим заявлением охота за сокровищами окончена. Печальная маска скрывает его неопрятные черты. Плечи Эда поникли, глаза уставились в пол.

Мы выходим из магазина с пустыми руками. Разочарование Эда повисло в воздухе между нами.

— Мы всегда можем достать тебе обычный велосипед, Эд, — говорит мама, когда мы садимся обратно в машину.

— Неужели? — Он оживляется, отвлекаясь от своей разбитой мечты о скутере.

— Конечно, почему бы нам не запланировать это на следующую неделю? — спрашивает мама.

Эд выглядит таким счастливым всю дорогу, пока мы везем его домой, что мое сердце болезненно сжимается, когда мы высаживаем его у квартиры.

— Это было странно, — говорю я, когда мы заворачиваем к нашему дому. — И я не купила ничего из того, что мне нужно.

— Психические заболевания могут передаваться по наследству. Кажется, это случилось с нашей семьей, — говорит она. Раздражение проскальзывает в ее обычно спокойном голосе.

Мы въезжаем на подъездную дорожку.

Психическое заболевание. Мой худший кошмар. Что-то еще, на чем можно зациклиться в университете.

— Ну и дела, а я-то думала, что наша семья супернормальная. Никогда бы не догадалась. Спасибо за новости, мам.

Она улыбается, радуясь, что я еще могу иронизировать над этой ситуацией.

Когда мы подъезжаем, я выскакиваю из машины и направляюсь к дому. Оказавшись в своей комнате, запираю дверь и снова просматриваю календарь, чтобы проверить дату, когда я покидаю это место. Два дня кажутся такими далекими.

#людивуолмарте

#любимаясемья

Глава 2

30 сентября

Секс на одну ночь — это нормально, или вы просто хотите в это верить, пока учитесь в колледже. Если бы вы имели удовольствие посещать столько пьяных вечеринок, сколько их видела я из одинокого угла своей комнаты, вы бы убедились, что моногамия мертва. Глупо полагать, что другие разделяют опыт и ценности, которых придерживаетесь вы и ваши друзья. Большинство людей в кампусе пьют водку, смешанную с газировкой Kool-Aid из старого кулера Gatorade, время от времени получают двойки на ох-таких-жестких курсах, возглавляемых паршивыми профессорами, и имеют бессмысленные встречи на одну ночь. Вы думаете, что являетесь исключением, но это не так. Шокирует, когда вы понимаете, что ваш опыт не так уж отличается от опыта других. И спрыгнуть в кроличью нору на деле можно в мгновение ока.

* * *

Я лежу на странных простынях. Мое тело напряжено. Палец зудит. Я не хочу чесать его и подавать Джереми, полуголому парню, лежащему рядом со мной, любые признаки интереса. Вместо этого я сжимаю руку в кулак с такой силой, что мои накрашенные ногти впиваются в мягкую плоть ладони. Самоконтроль.

В тишине комнаты я слышу, как громко сглатываю, и приказываю себе расслабиться. Пять глубоких вдохов через нос и выдох через рот. Я пытаюсь контролировать страх.

Секс на одну ночь — это нормально. Верно? Все так делают?

«Контролируй тревогу», — кричит мой мозг.

До выпускного года я