Известный мистик и духовидец XX столетия Даниил Андреев[26], описывая один из адских миров в «Розе Мира», добирается до инфернального Петербурга, мрачного города, освещенного лишь факелом в руке Медного всадника. Правда, в отличие от нашего мира, в адском Питере Петр Великий восседает не на коне, а на жутком драконе.

А вот образ «Медного всадника», созданный для нас Андреем Белым[27] в романе «Петербург». Главный герой, убийца, сидит на трупе своего друга в позе Медного всадника с выставленным вперед орудием убийства – окровавленными ножницами.

Существует еще одна легенда о возникновении статуи Медного всадника. В одном из отдаленных поселений рассказывали, что однажды Петр I развлекался тем, что перепрыгивал на своем коне с одного берега Невы на другой. Должно быть, в том месте Нева была не столь широка, как в Санкт-Петербурге. В первый раз он воскликнул: «Все Божье и мое!» – и перепрыгнул через реку. Во второй раз прокричал: «Все Божье и мое!» – и снова прыжок оказался удачным. Однако в третий раз император перепутал слова и сказал: «Все мое и Божье!». В этот момент его настигла Божья кара: царь окаменел и навечно остался памятником самому себе.

«Уже в 1729 году ходил по Петербургу не особенно приятный слух: что в высокую воду, при ветре с залива и в ненастье шатается по берегам Невы (набережной тогда еще не было) высокий человек с дубинкой в руке, с безумными горящими глазами.

Встретить этого беса можно было и зимой: особенно в метель. Чаще всего видели этот персонаж на берегах или на тропинках, ведущих через лед Невы. Передавали, что лица его разглядеть невозможно, он кутается в широкий плащ, а из-под плаща так и полыхают, горят сатанинским огнем глаза, что черт лица разглядеть все равно невозможно. Говорили еще, что голова у этого создания крохотная, при огромном росте и длинных, цепких руках»[28].

Малоприятный портрет, но, простите, откуда известно, что это непременно Петр Алексеевич?

Первая улика – дубинка. «Известна коллекция дубинок Петра I, которыми он наказывал даже чиновников»[29]. Один придворный служитель, не заметивший приближение императора и оттого не успевший снять перед ним шляпы, получил по голове царской дубинкой. Должно быть, здоровенный Петр не рассчитал удара, или другие головы, которые прежде он чествовал столь грозным оружием, были крепче, но придворный умер. В другой раз, явившись на пожар (горела церковь), император приметил солдата, который, вытащив из храма кусок меди, пытался сбежать с ним. Петр лично настиг мародера и также умертвил его при помощи этого орудия.

Впрочем, мало ли кто любил орудовать дубинкой? Почему это обязательно должен быть русский император?

А кто тогда?

Судя по портрету, злоумышленником вполне может оказаться некто Николя Буржуа[30]. Впрочем, этот человек интересен нам не столько своей жизнью, сколько своим посмертием.

В Кунсткамере долгое время находился скелет человека очень большого роста, он принадлежал выездному лакею Петра I Николя Буржуа (рост 226,7 см). Известно, что сам император, встретив гиганта в Амстердаме, пригласил его к себе на службу. После смерти Буржуа его скелет действительно был выставлен в Кунсткамере, и его можно было наблюдать в целости и сохранности вплоть до царствования Елизаветы[31], когда череп то ли был украден, то ли потерялся.

В общем, пришлось спешно что-то делать, и к скелету Николя Буржуа на скорую руку приладили чужую и не подходящую ему по размеру голову. Интересно, где они вообще хотели отыскать второй такой череп?

После этого в Кунсткамере был замечен разгуливающий безголовый скелет, который шарил по углам в поисках своей утерянной собственности.

Впрочем, этот призрак не громит витрины и не пытается вломиться в складские помещения. Что уж говорить о дикой манере кидаться на людей с дубинкой.

Никто не утверждает, что при жизни Буржуа обладал буйным нравом, так что тут мы находим сходство в портрете призрака – большой рост и маленькая голова, зато о гневливом характере Петра I действительно шла весьма дурная слава.

Как-то раз на балу лучший друг Петра Алексеевича светлейший князь Александр Меншиков посмел танцевать при сабле; за нарушения правил «Петр так сильно ударил своего любимца, что у того брызнула кровь».

Того же Меншикова, уже за какую-то другую провинность, царь бил по лицу до тех пор, пока тот не потерял сознание.