– Метить территорию? – с усмешкой спросил Вадим. – Верно схвачено, в самую точку. Только это повадки кобелей, а не мужчин.

– Разве есть разница?

– А разве нет? Ты ещё не ощутила её собственным нутром? Или тебя очень тянет на несгибаемый сук Главрежа?

– Бр-р-р, – содрогнулась женщина. – От него в холод «так и кидат». Нет, правда, Вадичек, силы-то в нём, может, много, зато тепла нет совсем. Весь прохладный, точно лягушка, а сук и вовсе ледяной.

– Избавь от деталей, – брезгливо поморщился Вадим. – Ударилась, понимаешь, в воспоминания. Ещё за мемуары засядь!

– Может, у него это возрастное – а, братик? – предположила гостья. – Вот когда ты меня лечил, я ж чувствовала, какие у тебя горячие пальцы. А когда спали рядом, так и полыхал жаром.

– Точно жар-птица, да? – проворчал Вадим смущённо. – «А во лбу звезда горит».

– Я серьёзно!..

– Это не та теплота, – пояснил он, – не градусы. Во всяком случае, не только.

– Потому мне и хочется побывать на твоём суку, – заключила Алиса.

– Для сравнения или чтоб согреться? Боюсь, разочарую.

– А ты не бойся, – вкрадчиво сказала она. – Пугливый какой…

Вадим понял, что пора сворачивать с этой темы, скользкой точно каток, – пока женщина не принялась за него всерьёз. И где гарантии, что на сей раз он устоит? Конечно, Алиса – не его стиль, однако другие варианты ещё хуже (за единственным исключением). А с возрастом на подобные вещи смотришь шире – в смысле, уже не так привередничаешь.

– Ладно, ты напилась? – спросил Вадим грубо. – Давай-ка приберу – баиньки пора.

Собрав на поднос посуду и почти не тронутую еду, он ретировался на кухню. Посуду свалил пока в раковину, а продукты выложил на кухонный стол и принялся было сортировать по срокам хранения, но тут же притормозил, брезгливо сморщась. Посредине стола зацепенел здоровенный, обалдевший от такого изобилия таракан и только угрожающе шевелил усами, видимо, не зная, с чего начать.

Покачав головой, Вадим осторожно ухватил усача пинцетом и уронил за окно, оставив без угощения. Иди-иди, погуляй на просторе – и без тебя хватает иждивенцев. Но те хотя бы братья по классу: млекопитающие!

Разобравшись с дарами и ополоснув чашки, Вадим вернулся в комнату. Алиса дремала, поплотней закутавшись в одеяло, а теплолюбивый Жофрей уже пристраивался под её пышный зад, рискуя оказаться погребённым при первой же смене позы. Прогнав дурашку в ноги, Вадим разделся и с опаской лёг рядом с женщиной, стараясь не разбудить. Однако Алиса, конечно, сразу надвинулась на него, а частью и привалила, будто тянулась к теплу не хуже Жофрея. Или давешних болотных пиявок. Не странно ль, что её соседство навевало на Вадима сонливость?

Но тут в дверь снова стукнули – если костяшками, то очень и очень деликатными, явно не мужскими.

– Чёрт, – пробормотал Вадим. – Чего не терплю, так это накладок.

– Может, не открывать? – спросила Алиса, тотчас проснувшись.

– На такой стук я открываю всегда. А вдруг пришли за помощью?

Сорвавшись с дивана, он натянул шаровары и распахнул дверь, уже предвкушая, кого увидит. В самом деле, перед входом стояла Юлька, вымокшая насквозь, даже слегка припорошённая снегом, – при том, что облачена была в знакомый сарафанчик и босоножки на шпильках. Естественно, трясло её, точно под током, а фразы, которые Юля пыталась сложить побелевшими губами, расшифровке не поддавались. Сейчас она мало походила на того шаловливого прелестного полуребёнка, из образа которого старалась не выходить, – скорее на недоутопленного котёнка.

Молча Вадим втянул её в квартирку, придерживая за локотки провёл на кухню, где тотчас стянул с гостьи мокрое платье и принялся растирать продрогшее тело снизу доверху, не жалея дефицитного спирта, – пока девочка не перестала дрожать. По счастью, спасительный чан, обогревавший его квартирку ночами, уже дымился от пара, а запасов кипятка в нём хватало, чтобы наполнить ванну почти горячей водой. Так что через пяток минут Вадим смог уложить туда девочку для окончательного согревания, повесив отжатый сарафан сушиться над газом.

Затем присел перед ванной на корточки, продолжая и в воде разминать её покорную плоть. Юля глядела на него распахнутыми глазищами, почти не мигая, и от этого растерянного взгляда, вопиющего невесть о чём, хотелось спрятаться.

– Я могу остаться? – внезапно спросила она. – Хотя бы на ночь.

– Что, в ванне? – изобразил удивление Вадим, лишь бы не закряхтеть от неловкости. – А не утонешь?

– У тебя там тётенька, да? – поинтересовалась Юля с ехидцей. – Согревает твои старенькие кости. Ну так второй бок свободен? Мне хватит, я не жадная. Помещусь – тютелька в тютельку, дяденька в тётеньку. А девонька тем временем поучится плохому.

Она пыталась выдерживать обычный тон, однако голос предательски вздрагивал, будто в любой миг мог сорваться в рыдания.

– Ладно, хватит показухи, – сказал Вадим. – Что случилось?

– Ничего, – равнодушно ответила Юля. – Всё прекрасно, маркиза!.. Если не считать, что меня пытался изнасиловать собственный папуля.

Не удержавшись, Вадим присвистнул: «Ни фига себе!»

– А что? – продолжала девочка. – Он ведь такой большой босс-с-сяк, почему не позволить себе – кто ему чего скажет? Вообще, откуда знать, может, он для того меня и зачал? Видел же, наверно, что маменьки надолго не хватит. Я представляю, как потрудилась она для его взлёта, если и меня он уже пробует подсунуть… соратничкам.

– Ты не придумываешь? – осторожно спросил Вадим. – Всё ж отец, какой-никакой.

– Так что же? Надо будет, он ещё настрогает. Сейчас столько бесхозных тёлок – на все вкусы!

– Средневековье какое-то, – пробормотал он расстроенно. – Махровое средневековье, ей-богу.

– Ну почему обязательно средневековье? – возразила Юля. – Мой папенька обожает поминать книжицы про светлое будущее, умиляется тамошним порядкам до слёз, – а себя, по-моему, втайне считает его полпредом в настоящем. Ну не повезло человечку, поспешил родиться!.. Как тебе такой коммунарик, а? Комарик-коммунарик…

У неё опять задрожали губы, словно от холода, и, чтоб не заплакать, девочка принялась хулиганить, брызгая на Вадима водой. Немного успокоясь, добавила:

– Это как у крестоносцев, знаешь? Можно мочить, грабить, насиловать, но если предан Богу, тёплое местечко в раю тебе уготовано. Не Бог, а крёстный отец какой-то, пахан воровской!..

– Ну что, он вот так прямо на тебя набросился, – спросил Вадим, – ни с того ни с сего?

– Вот так прямо, – подтвердила Юля. – Явился среди ночи – лицо чужое, руки ледяные, глаза пылают. И если б не твой презент, от колдовских щедрот… Знаешь, я ведь давно с ним не пересекалась: днём он отсыпается, ночью пропадает.

– И с чего все они заделались полуночниками? – удивился Вадим. – Не иначе сверху моду спустили.